Призраки не умирают. Они ждут своего часа в пыльных архивах империй, чтобы однажды снова выйти на свет и потребовать кровавого возмездия. Сегодня такой призрак восстал на границе Афганистана и Пакистана — там, где с конца XIX века проходит линия Дюранда, уродливый шрам британской колониальной эпохи, ставший одной из самых взрывоопасных линий раздела в Евразии.
В последние недели на афгано-пакистанской границе разгорелись ожесточённые бои. Сотни боевиков атаковали пакистанские пограничные посты в провинциях Кунар, Нангархар и Гильменд, заставив регулярные части отступить и вынудив Исламабад задействовать авиацию и артиллерию. Но это не случайная вспышка насилия. Это симптом глубинного геополитического процесса: пересмотра колониальных границ, разрыва старых союзов, смещения стратегического центра тяжести в Центральной и Южной Азии.
Главный исследовательский вопрос, который встаёт перед аналитиком сегодня, звучит так:
является ли нынешнее афгано-пакистанское противостояние локальной пограничной войной или это начало более масштабного процесса демонтажа постколониального миропорядка в Центральной Азии?
Ответ на этот вопрос требует понимания исторических, политических и геостратегических глубин конфликта, который далеко выходит за рамки линии фронта.
Исторический контекст: как родилась линия, которой Афганистан не признаёт уже 132 года
Ни одна современная граница в Азии не несёт на себе столько колониального яда, как линия Дюранда. Проведённая в 1893 году британским дипломатом сэром Мортимером Драндом между Британской Индией и эмиратом Афганистан, она имела одну цель: разделить пуштунов, разрушить их племенное единство и создать буфер между Россией и Британской империей в ходе «Большой игры».
Линия длиной около 2640 километров прошла через пуштунские земли, разрезав их пополам и отдав значительную часть под британский контроль. Для Лондона это был геополитический шедевр — управляемая нестабильность, позволяющая манипулировать Кабулом и удерживать стратегический перевал Хайбер под контролем. Но для афганцев — историческая травма, символ колониального унижения и утраты национального единства.
С момента подписания соглашения в 1893 году ни одно афганское правительство не признало эту линию международной границей. Даже монархия Захир-шаха, считавшаяся прозападной, избегала формального признания. Для любого лидера в Кабуле это политическое самоубийство: признание линии Дранда означало бы отказ от претензий на пуштунские земли и предательство национального мифа об «едином пуштунском народе».
После образования Пакистана в 1947 году конфликт получил новое измерение. Афганистан стал первой страной, проголосовавшей против его вступления в ООН, аргументируя это нерешённым статусом границы. В 1950-е годы Кабул официально заговорил о создании «Пуштунистана» — независимого государства на территории пакистанских пуштунских провинций. Исламабад воспринял это как прямую угрозу территориальной целостности.
С тех пор линия Дюранда остаётся «линией, но не границей»: Пакистан считает её признанной международной границей, Афганистан — незаконной и навязанной. Эта коллизия — не просто вопрос картографии. Это фундаментальный политико-идентификационный разлом, который делает афгано-пакистанские отношения хронически конфликтными.
Постимперский синдром и пуштунский фактор
Пуштуны — крупнейшая этническая группа Афганистана (около 42% населения) и значительная сила в Пакистане (более 30 миллионов человек). Их историческая роль в государственности Афганистана и их трансграничный характер делают их ключевым фактором всей региональной политики.
Для Кабула пуштунский вопрос — это не только историческая память, но и инструмент легитимации. Любая афганская власть, особенно такая, как «Талибан», черпающая свою силу из пуштунской идентичности, не может позволить себе компромисс по линии Дранда. Отказ от притязаний означал бы отказ от одной из основ собственной политической философии.
Для Исламабада же пуштунский вопрос — экзистенциальный риск. Потенциальный пуштунский национализм способен подорвать целостность страны и вызвать сепаратистские процессы в стратегически чувствительных провинциях. Поэтому Пакистан делает всё, чтобы нейтрализовать такие настроения, опираясь на религиозную идентичность, экономическую интеграцию и силовые методы.
Таким образом, линия Дюранда — это не просто географический рубеж. Это разлом между двумя национальными проектами: афганским, основанным на этнической идентичности и исторической памяти, и пакистанским, строящимся на исламской идеологии и колониально-наследованных границах.
Причины нынешнего обострения: от ТТП до стратегического пересмотра регионального баланса
Наследие 2021 года: вакуум силы и новая политическая динамика
Август 2021 года стал поворотной точкой для всей региональной архитектуры. С выводом американских войск из Афганистана рухнула старая система сдержек и противовесов, десятилетиями удерживавшая статус-кво. Впервые за двадцать лет Исламабад остался один на один с Кабулом — без посредничества Вашингтона и без его давления на «Талибан». Это радикально изменило природу двусторонних отношений.
Пакистан, который долгие годы рассматривался как «крестный отец» движения «Талибан», рассчитывал на благодарность и стратегическую лояльность нового режима. На практике всё пошло иначе. Укрепившись у власти, талибы начали вести себя как полноценный суверенный актор, стремящийся к внешнеполитической самостоятельности и международной легитимности. Это поставило под вопрос саму основу пакистанской стратегии в Афганистане, построенной на предположении о «контролируемости» талибов.
ТТП как casus belli: угроза, которую Исламабад не может игнорировать
Главный раздражитель для Пакистана сегодня — это «Техрик-е Талибан Пакистан» (ТТП), радикальная группировка, ведущая вооружённую борьбу против пакистанского государства и находящая убежище на афганской территории. По данным Исламабада, после 2021 года численность боевиков ТТП выросла более чем вдвое и составляет около 6–8 тысяч человек. Только в 2023 году группировка совершила более 600 атак, унесших жизни свыше 850 пакистанских силовиков и мирных жителей.
С точки зрения Исламаба, Кабул несёт прямую ответственность за действия ТТП. Пакистанские власти утверждают, что боевики используют афганскую территорию для подготовки и планирования атак, а афганские талибы не только не мешают этому, но и иногда предоставляют им логистическую поддержку. Для Пакистана это не вопрос дипломатии, а вопрос внутренней безопасности и выживания государства.
Не случайно Исламабад квалифицирует удары по лагерям ТТП как акты превентивной самообороны, ссылаясь на статью 51 Устава ООН. Кабул, в свою очередь, рассматривает такие действия как нарушение суверенитета и территориальной целостности. Этот правовой конфликт лишь усугубляет политическую конфронтацию.
Афганская логика: демонстрация силы и отказ от давления
С афганской стороны ситуация выглядит иначе. Правящее движение «Талибан» считает, что Пакистан пытается навязать ему внешнеполитическую линию, несовместимую с его статусом суверенного государства. Для Кабула согласие на операции Исламабада на своей территории означало бы признание второсортной роли — а это прямой удар по его международным амбициям.
Ответом на пакистанские авиаудары стали именно те боевые действия, которые мы наблюдаем сегодня. Афганские силы продемонстрировали готовность наносить удары по пограничным постам, показывая, что цена таких рейдов будет неприемлемо высокой. Как отметил один из представителей «Талибана» в интервью афганскому агентству Tolo News:
«Если Пакистан продолжит нарушать нашу территорию, линия Дюранда станет линией огня. Мы не позволим никому диктовать условия Афганистану».
Этот ответ демонстрирует более глубокий процесс: Афганистан перестаёт быть «стратегическим вассалом» Пакистана и превращается в самостоятельного игрока, готового защищать свои интересы даже силой.
Тактика войны: «ройная стратегия» и асимметричная динамика
С военной точки зрения нынешние столкновения нельзя назвать спонтанными. Тактика талибов носит выверенный, почти математический характер. Вместо массированных фронтальных атак они используют «ройную стратегию» — небольшие мобильные группы наносят удары по слабым точкам, создавая постоянное давление на пакистанские гарнизоны. «Они бьют, как осы, — признался один пакистанский офицер, — и отступают, прежде чем мы успеваем организовать контрудар».
Под таким натиском регулярные части Пакистана вынуждены маневрировать и отступать, после чего Исламабад применяет артиллерию и авиацию. Конфликт мгновенно переходит из категории пограничного инцидента в разряд полноценной военной операции.
По данным Центра стратегических исследований Исламабада (ISSI), в сентябре–октябре 2025 года зарегистрировано более 70 боестолкновений вдоль линии Дюранда, а число погибших с обеих сторон превысило 400 человек. Применение авиации Пакистаном в приграничных районах стало самым масштабным со времён 2014 года.
Смена ролей: кризис доверия и новая дипломатическая карта
Одним из ключевых последствий постамериканской эпохи стало перемещение центра тяжести афгано-пакистанских отношений из сферы безопасности в сферу политики и дипломатии. Кабул активно ищет новые точки опоры, чтобы компенсировать давление Исламабада. Показательным стал визит министра иностранных дел Афганистана Амира Хана Муттаки в Индию, совпавший по времени с пакистанскими авиаударами. Нью-Дели объявил о планах вновь открыть своё посольство в Кабуле — шаг, который Пакистан воспринял как сигнал стратегического окружения.
Пекин, традиционно выступающий в роли союзника Исламабада, пытается балансировать между обеими сторонами. Китай крайне заинтересован в стабильности региона из-за уязвимости своего флагманского проекта — Китайско-пакистанского экономического коридора (CPEC), стоимостью более 60 млрд долларов. Однако его возможности по урегулированию конфликта ограничены: трёхсторонние встречи с участием Китая, Пакистана и Афганистана не привели к устойчивому снижению напряжённости.
Иран, опасающийся роста нестабильности вдоль своей восточной границы, призывает к «сдержанности и диалогу». Саудовская Аравия, недавно подписавшая с Пакистаном договор о взаимной обороне, также выступила с осторожными заявлениями, настаивая на недопущении эскалации.
Эти реакции показывают, что афгано-пакистанский кризис давно вышел за рамки двусторонней повестки и превращается в региональный фактор стратегической турбулентности.
Линия Дюранда как геополитический разлом: старая карта и новая реальность
Линия Дюранда — это не просто линия на карте, проведённая британским дипломатом более 130 лет назад. Это геополитическая ось, от которой зависит баланс сил во всей Центральной и Южной Азии. Её стратегическое значение обусловлено не только этническим фактором и историческими претензиями, но и её местоположением: она соединяет китайские интересы в Синьцзяне с пакистанскими в Белуджистане, афганскими в Кунаре и индийскими в Джамму и Кашмире.
Пока эта линия остаётся спорной, регион обречён на турбулентность. Она делает невозможным устойчивое экономическое сотрудничество, препятствует интеграции транспортных и энергетических маршрутов, превращает каждое приграничное столкновение в потенциальный региональный кризис. Именно поэтому её будущее — не только вопрос Афганистана и Пакистана, но и проблема всей архитектуры безопасности Евразии.
Индия: возвращение в афганскую игру и стратегия «двойного сдерживания»
Для Индии нынешний кризис — исторический шанс вернуть утраченные позиции в Афганистане и ослабить своего стратегического противника — Пакистан. Ещё в 2000-е годы Нью-Дели был одним из крупнейших инвесторов в афганскую экономику, вложив более 3 млрд долларов в инфраструктуру, образование и энергетику. После прихода талибов к власти это влияние почти исчезло. Теперь Индия возвращается.
Официальный визит Амира Хана Муттаки в Нью-Дели в сентябре 2025 года стал важнейшей дипломатической вехой. Индия объявила о намерении восстановить дипломатическое присутствие и активизировать гуманитарные программы. Более того, индийские официальные лица публично охарактеризовали Пакистан как «общую угрозу» для региональной стабильности.
Эта формулировка важна: она сигнализирует, что Индия готова к стратегическому партнёрству с афганскими талибами на антипакистанской основе. Для Исламабада это означает появление второго фронта — не только на востоке, но и на западе.
Стратегическая цель Индии двойственна:
- Ослабить Пакистан, заставив его распылять силы на двух границах.
- Закрепиться в Центральной Азии через Афганистан, став транзитным звеном для связей с Ираном, Средней Азией и Россией.
Китай: миротворец поневоле и ставка на CPEC
Для Китая афгано-пакистанская конфронтация — это угроза прежде всего экономическая. Китайско-пакистанский экономический коридор (CPEC), являющийся центральным элементом инициативы «Пояс и путь», проходит через нестабильные районы и уже неоднократно подвергался атакам боевиков. Обострение на линии Дюранда повышает риски для инфраструктуры и инвестиций на десятки миллиардов долларов.
Пекин старается играть роль посредника, организуя трёхсторонние встречи и предлагая платформу для диалога. Однако его влияние на талибов ограничено. Несмотря на значительные экономические обещания, Кабул воспринимает Китай как союзника Пакистана, а не нейтрального посредника. Кроме того, Пекин обеспокоен возможным проникновением экстремизма из Афганистана в Синьцзян и усилением связей между пуштунскими радикалами и уйгурскими исламистами.
В случае дальнейшей эскалации Китай может пойти на расширение своего военного присутствия в рамках охраны проектов CPEC или даже предложить форматы совместного патрулирования границы. Это изменит стратегическую конфигурацию региона и приведёт к более тесной военной связке Пекина и Исламабада.
США: стратегия «за кулисами» и ставка на региональную дестабилизацию
Хотя Вашингтон официально дистанцировался от афганских дел после 2021 года, он продолжает внимательно следить за развитием ситуации. В условиях новой глобальной конфронтации с Китаем и Россией Соединённые Штаты рассматривают Центральную Азию как часть стратегии «контролируемой нестабильности», способной отвлекать ресурсы и внимание Пекина.
США не заинтересованы в полном крахе Пакистана — эта страна остаётся ядерной державой и важным игроком в борьбе с терроризмом. Однако Вашингтон видит в афгано-пакистанском конфликте возможность ограничить манёвренность Китая и усилить зависимость Исламабада от западной финансовой системы, особенно в условиях экономического кризиса.
Американские аналитические центры всё чаще называют линию Дюранда «геополитическим триггером XXI века». Как отмечено в отчёте CSIS за август 2025 года,
«нестабильность вдоль линии Дюранда способна надолго связать руки Пекину и Исламабаду, открывая новые возможности для стратегического манёвра США в Индо-Тихоокеанском регионе».
Иран: балансировка на грани и страх перед «пуштунским фактором»
Иран традиционно поддерживает тесные отношения с шиитским меньшинством Хазара в Афганистане и настороженно относится к суннитскому пуштунскому радикализму. Эскалация на линии Дюранда грозит перерастанием в более широкий конфликт, который может дестабилизировать восточные провинции Ирана и осложнить его позиции в Средней Азии.
Тегеран выступает за «диалог и сдержанность», но в случае коллапса афгано-пакистанских отношений он может начать играть более активную роль, поддерживая определённые группировки для защиты своих интересов. В долгосрочной перспективе Иран заинтересован в формировании трансафганского транспортного коридора, связывающего его с Китаем и Центральной Азией, а значит — в минимизации рисков на линии Дюранда.
Россия и Центральная Азия: сторонние наблюдатели или потенциальные участники?
Москва традиционно дистанцировалась от афгано-пакистанской тематики, считая её «внутренним делом Южной Азии». Однако усиление талибов, рост активности экстремистов и возможный поток беженцев могут быстро превратить этот кризис в проблему для всего постсоветского пространства.
Россия, как и страны Центральной Азии, внимательно следит за происходящим. Эскалация на линии Дюранда может подтолкнуть Москву к активизации взаимодействия с региональными игроками, прежде всего с Ираном и Китаем, в рамках ШОС и ОДКБ. В случае обострения безопасности на южных рубежах это взаимодействие может перейти из дипломатического уровня на военный.
Сценарии будущего: между вечной войной и новым пограничным порядком
Война вокруг линии Дюранда — это не кратковременный всплеск насилия, а долгосрочный процесс, в котором сталкиваются не только два государства, но и два исторических нарратива, два проекта будущего. Именно поэтому прогнозировать её развитие нужно не в категориях недель и месяцев, а лет и десятилетий. Сегодня можно выделить три наиболее вероятных сценария развития событий.
Сценарий I: «Вечная война на истощение» (наиболее вероятный)
В этом сценарии афгано-пакистанский конфликт приобретает затяжной, волнообразный характер — периоды относительного затишья будут сменяться вспышками боевых действий. Обе стороны продолжат придерживаться тактики «управляемой эскалации»:
– Пакистан — периодические авиаудары и спецоперации против ТТП;
– Афганистан — удары по пограничным постам и демонстрация силы.
При этом ни одна из сторон не пойдёт на официальную войну, опасаясь международных последствий и внутренней дестабилизации. Война останется «ниже порога» — без формального объявления, но с реальными потерями.
Последствия:
– регион погружается в хроническую нестабильность;
– проекты региональной интеграции (включая CPEC) сталкиваются с постоянными рисками;
– растёт роль третьих сил (Индии, Китая, Ирана), балансирующих конфликт;
– линия Дюранда превращается в «вечный фронт» Центральной Азии — как линия контроля между Индией и Пакистаном в Кашмире.
Риски:
– усиление радикальных группировок и их трансграничной активности;
– втягивание в конфликт внешних игроков;
– рост сепаратистских настроений среди пуштунов в Пакистане.
Сценарий II: «Пересмотр статус-кво» (среднесрочная перспектива)
В этом сценарии давление внутренней и внешней динамики приводит к постепенному де-факто пересмотру линии Дюранда, даже без её официального признания. Афганистан продолжит отказываться от юридического признания границы, но стороны могут прийти к практическим договорённостям:
– демаркация отдельных участков границы;
– создание буферных зон;
– совместные механизмы безопасности и патрулирования;
– координация в борьбе с ТТП.
Такой сценарий может быть реализован при условии активного посредничества Китая или других крупных игроков и при наличии политической воли с обеих сторон.
Последствия:
– снижение остроты конфликта и создание основы для сотрудничества;
– постепенное включение Афганистана в региональные инфраструктурные и энергетические проекты;
– формирование новой модели безопасности на стыке Центральной и Южной Азии.
Риски:
– внутреннее сопротивление в Афганистане, где любая договорённость по линии Дюранда воспринимается как предательство;
– возможные провокации со стороны радикальных группировок, стремящихся сорвать компромисс.
Сценарий III: «Большой взрыв» (низковероятный, но катастрофический)
Самый опасный сценарий предполагает выход конфликта из-под контроля и переход к полномасштабной войне. Это возможно при совпадении нескольких факторов:
– крупный теракт ТТП с массовыми жертвами на территории Пакистана;
– масштабный авиаудар Исламабада в глубине афганской территории;
– вооружённое вмешательство третьей стороны или вспышка сепаратизма в пуштунских районах.
Полномасштабная война привела бы к катастрофическим последствиям: поток беженцев в миллионы человек, взрыв радикализма, срыв региональных проектов и втягивание внешних держав. Она способна дестабилизировать не только Южную Азию, но и всю Евразию.
Главные выводы: линия Дюранда как симптом постколониального кризиса
- Линия Дюранда — не только географический рубеж, но и символ колониального наследия, которое по-прежнему определяет стратегическую карту региона. Её непризнание Афганистаном — не каприз, а элемент национальной идентичности и политической легитимности.
- Конфликт носит системный характер: он подпитывается этническими, идеологическими и историческими факторами, которые не могут быть устранены только военными средствами.
- Уход США из Афганистана создал вакуум силы, который заполняется новыми игроками — Индией, Китаем, Ираном. Афгано-пакистанское противостояние становится ареной более широкой геополитической конкуренции.
- Пакистан столкнулся с двойным вызовом: внутренней угрозой со стороны ТТП и внешним давлением со стороны более самостоятельного Кабула.
- Конфликт трансформируется из пограничного спора в стратегическое столкновение моделей регионального порядка.
Рекомендации: стратегия для эпохи пост-Дюранда
- Создание постоянного трёхстороннего формата Афганистан – Пакистан – Китай с мандатом на координацию безопасности, борьбу с ТТП и совместное управление приграничными районами.
- Международная легитимация линии Дюранда через посредничество ООН или ШОС. Даже если юридическое признание невозможно, важно зафиксировать фактический статус и механизмы урегулирования инцидентов.
- Интеграция Афганистана в региональные проекты (CPEC, TAPI, CASA-1000) как стимул для деэскалации. Экономическая взаимозависимость способна снизить мотивацию к конфронтации.
- Меры доверия на границе: совместные пограничные патрули, обмен разведданными, совместные операции против ТТП.
- Вовлечение региональных держав (Ирана, России, стран Центральной Азии) в формат многостороннего диалога для формирования более устойчивой архитектуры безопасности.
Призраки империи и новая реальность
Линия Дюранда — это не просто геополитическое наследие XIX века. Это зеркало, в котором отражается вся драма постколониального мира: границы, проведённые пером британских дипломатов, продолжают проливать кровь спустя 130 лет. Но сегодняшние бои на скалистых хребтах — это не прошлое, это будущее. Будущее, в котором старые имперские карты рвутся под напором новых реалий, а государства, рожденные на их обломках, вынуждены заново определять своё место в мире.
Перед нами не локальный конфликт и не рядовой пограничный инцидент. Это — начало долгого процесса переосмысления границ, идентичностей и союзов в Центральной и Южной Азии. И пока этот процесс не завершится, призраки Дюранда будут вновь и вновь выходить из тени, собирая свою кровавую жатву и напоминая миру: история не заканчивается — она лишь меняет форму.