Согласно отчету Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), совокупные доходы 100 крупнейших мировых производителей оружия за 2024 год достигли рекордных 679 млрд долларов, что на 5,9 процента превышает показатели предыдущего года. Это вызывает закономерный вопрос: чем обусловлен столь резкий рост военных продаж и какие структурные изменения в глобальной безопасности он отражает?
Выручка от продаж вооружений и военных услуг 100 крупнейших производителей вооружений в мире выросла в 2024 году на 5,9 процента и достигла рекордных 679 млрд долл. США. Об этом свидетельствуют новые данные, опубликованные сегодня Стокгольмским международным институтом исследования проблем мира (SIPRI).
Мировая выручка от продажи вооружений резко выросла в 2024 году на фоне повышенного спроса, обусловленного войнами в Украине и Газе, глобальной и региональной геополитической напряженностью, а также постоянно растущими военными расходами. Впервые с 2018 года все пять крупнейших оборонных компаний мира увеличили свои доходы от продажи вооружений.
Хотя основной вклад в глобальный рост внесли компании из Европы и США, годовой прирост выручки зафиксирован во всех регионах мира, представленных в рейтинге Топ-100. Единственным исключением стала Азия и Океания, где проблемы в китайской оборонной промышленности привели к снижению суммарного показателя по региону.
Резкий рост выручки и новых заказов побудил многие оборонные компании расширять производственные линии, увеличивать площади предприятий, создавать новые дочерние структуры и осуществлять поглощения.
«В прошлом году мировая выручка от продажи вооружений достигла наивысшего уровня за все время наблюдений SIPRI: производители смогли капитализировать высокий спрос, — отметил исследователь Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Лоренцо Скараццато. — Хотя компании наращивают свои производственные мощности, они по-прежнему сталкиваются с рядом проблем, которые могут отразиться на издержках и сроках поставок».
Рост выручки в США на фоне сохраняющихся задержек и перерасхода средств
В 2024 году совокупная выручка от продаж вооружений американских компаний из списка Топ-100 выросла на 3,8 процента и достигла 334 млрд долл. США. 30 из 39 включенных в рейтинг компаний США увеличили свою военную выручку. Среди них такие крупнейшие производители, как Lockheed Martin, Northrop Grumman и General Dynamics.
Однако масштабные задержки и перерасход бюджетов продолжают преследовать разработку и производство ключевых программ под руководством США, таких как истребитель F-35, атомная подводная лодка класса Columbia и межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) Sentinel. Сверхзатраты затрагивают нескольких крупнейших производителей вооружений США, что усиливает неопределенность в отношении того, когда новые крупные системы вооружений и модернизации существующих образцов будут фактически поставлены и введены в строй.
«Эти задержки и рост стоимости неизбежно скажутся на военном планировании США и структуре военных расходов, — подчеркнул исследователь Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Сяо Лян. — Это может иметь каскадный эффект для усилий правительства США по сокращению избыточных военных расходов и повышению эффективности бюджета».
Перевооружение Европы и растущие риски проблем в цепочках поставок
Из 26 оборонных компаний из списка Топ-100, базирующихся в Европе (за исключением России), 23 продемонстрировали рост выручки от продажи вооружений. В совокупности их военная выручка увеличилась на 13 процентов и достигла 151 млрд долл. США. Этот рост связан с спросом, вызванным войной в Украине и воспринимаемой угрозой со стороны России. Чешская компания Czechoslovak Group показала наиболее высокий темп роста военной выручки среди всех компаний Топ-100 в 2024 году: плюс 193 процента, до 3,6 млрд долл. США. По ее оценкам, большая часть выручки связана с поставками для Украины. Украинская компания «Украинская оборонная промышленность» (JSC Ukrainian Defense Industry) увеличила свои доходы от продажи вооружений на 41 процент, до 3,0 млрд долл. США.
«Европейские оборонные компании инвестируют в новые производственные мощности, чтобы удовлетворить растущий спрос, — отметила исследователь Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Жад Гиберто Рикар. — Но обеспечение сырьем может стать все более сложной задачей. В частности, зависимость от критически важных минералов, скорее всего, усложнит планы перевооружения Европы».
В качестве примера рисков такой зависимости можно привести компанию Airbus и французскую Safran, которые до 2022 года покрывали около половины своих потребностей в титане за счет поставок из России и теперь вынуждены искать новых поставщиков. Кроме того, на фоне введенных Китаем ограничений на экспорт критически важных минералов такие компании, как французская Thales и немецкая Rheinmetall, в 2024 году предупреждали о возможном резком росте затрат на перестройку своих цепочек поставок.
Рост выручки российских компаний на фоне санкций и дефицита кадров
Две российские оборонные компании из списка Топ-100 — Ростех и Объединенная судостроительная корпорация — увеличили свою суммарную выручку от продаж вооружений на 23 процента, до 31,2 млрд долл. США, несмотря на международные санкции, которые привели к дефициту комплектующих. Внутренний спрос оказался достаточным, чтобы более чем компенсировать падение экспортных поставок вооружений.
«Помимо санкций, российские оборонные компании сталкиваются с нехваткой квалифицированной рабочей силы. Это может замедлить производство и ограничить инновации, — отметил старший исследователь Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Диего Лопес да Силва. — Однако с такими прогнозами нужно быть осторожными: в ходе войны в Украине российская оборонная промышленность продемонстрировала устойчивость, которая ранее недооценивалась».
Азия и Океания: проблемы китайской оборонной промышленности тянут вниз показатели региона
Азия и Океания стала единственным регионом, где совокупная выручка компаний из списка Топ-100 от продажи вооружений в 2024 году снизилась и составила 130 млрд долл. США, что на 1,2 процента меньше, чем в 2023 году. Однако картина по региону крайне неоднородна. Падение общего показателя обусловлено совокупным снижением выручки от продаж вооружений на 10 процентов у восьми китайских компаний из Топ-100. Наиболее заметным стало уменьшение выручки оборонного подразделения NORINCO, основного производителя наземных систем вооружения в Китае, на 31 процент.
«Многочисленные коррупционные скандалы в сфере закупок вооружений в Китае привели к переносу или отмене крупных контрактов в 2024 году, — пояснил директор Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Нан Тян. — Это усиливает неопределенность вокруг темпов модернизации вооруженных сил Китая и сроков появления у него новых возможностей».
В то же время выручка от продажи вооружений продолжила расти у японских и южнокорейских компаний из списка Топ-100 на фоне устойчивого спроса в Европе и на внутренних рынках. Пять японских компаний увеличили совокупную выручку от продажи вооружений на 40 процентов, до 13,3 млрд долл. США, а четыре южнокорейских производителя на 31 процент, до 14,1 млрд долл. США. Крупнейшая оборонная компания Южной Кореи Hanwha Group зафиксировала рост выручки от продажи вооружений на 42 процента в 2024 году, при этом более половины ее доходов пришлись на экспорт.
Рекордное число компаний Ближнего Востока в списке Топ-100
Впервые девять компаний из Топ-100 базировались на Ближнем Востоке; их совокупная выручка от продажи вооружений составила 31,0 млрд долл. США. Выручка в регионе выросла на 14 процентов (см. раздел «Для редакторов» ниже). Три израильские оборонные компании, включенные в рейтинг, увеличили совокупную выручку от продаж вооружений на 16 процентов, до 16,2 млрд долл. США.
«Растущая международная критика действий Израиля в Газе, судя по всему, мало повлияла на интерес к израильскому оружию, — констатировала исследователь Программы SIPRI по военным расходам и производству вооружений Зубайда Карим. — Многие страны продолжали размещать новые заказы у израильских компаний в 2024 году».
В рейтинг 2024 года вошли пять турецких оборонных компаний (их совокупная выручка от продажи вооружений составила 10,1 млрд долл. США, что на 11 процентов больше, чем годом ранее), после того как компания MKE впервые появилась в списке Топ-100. Государственный оборонный холдинг ОАЭ EDGE Group сообщил о выручке от продажи вооружений в размере 4,7 млрд долл. США в 2024 году.
Совокупная выручка трех индийских компаний из списка Топ-100 выросла на 8,2 процента и достигла 7,5 млрд долл. США благодаря росту внутренних заказов.
Четыре немецкие компании из Топ-100 увеличили совокупную выручку от продажи вооружений на 36 процентов, до 14,9 млрд долл. США, на фоне возросшего спроса на наземные системы ПВО, боеприпасы и бронетехнику из-за воспринимаемой угрозы со стороны России.
Американская компания SpaceX впервые вошла в Топ-100 SIPRI после того, как ее выручка от продаж военной продукции более чем удвоилась по сравнению с 2023 годом и достигла 1,8 млрд долл. США.
Впервые в рейтинг вошла индонезийская компания: DEFEND ID показала рост выручки от продажи вооружений на 39 процентов, до 1,1 млрд долл. США, чему способствовали консолидация отрасли и увеличение внутренних закупок.
На первый взгляд кажется, что «баснословные прибыли оружейников» — лишь следствие хаоса, войн и роста напряженности. Но глубинные процессы куда серьезнее. В свое время президент США Дуайт Эйзенхауэр предупреждал: усиление военно-промышленного комплекса неизбежно создает риски его чрезмерного влияния на политику. Сегодняшний взлет доходов оборонных корпораций, во-первых, усиливает опасность того, что стратегические решения государств начинают формироваться не столько из логики национальной безопасности, сколько из логики оборонных интересов. Во-вторых, он наглядно показывает: даже при растущих угрозах глобальная система безопасности остается неэффективной — увеличение военных расходов не дает миру стабильности и лишь отдаляет достижение целей устойчивого развития.
Поэтому ключевой исследовательский вопрос заключается не только в том, почему продолжаются войны. Гораздо важнее понять, какие институциональные сбои поддерживают взаимное стимулирование конфликтов и военной прибыли. Иначе говоря: какую системную проблему маскирует рекордное обогащение оборонных лоббистов?
Динамика мирового оборонного рынка
Факты таковы: мировые военные расходы в 2024 году достигли 2,718 трлн долларов, что на 9,4 процента больше уровня 2023 года — максимальный рост за десятилетие. Доля глобального ВВП, расходуемая на оборону, выросла до 2,5 процента. Ни один регион мира не уменьшил оборонные бюджеты — повсеместно фиксируется рост.
Особенно заметен всплеск в Европе, где главным драйвером стала война в Украине, и на Ближнем Востоке, где затраты увеличились из-за конфликта в Газе и региональной напряженности. В итоге государственные инвестиции в оборону превысили триллионные уровни, несмотря на стагнацию финансирования социально-экономических программ в развивающихся странах.
Параллельно растет и оборонная промышленность. В 2024 году совокупная выручка крупнейших мировых поставщиков вооружений достигла исторических 679 млрд долларов. За последнее десятилетие доходы «Топ-100» выросли на 26 процентов. На долю американских компаний приходится почти половина — около 334 млрд долларов (+3,8 процента). Европейские производители увеличили выручку до 151 млрд долларов (+13 процентов).
В Азии картина неоднородна: совокупный рост сглаживается падением продаж китайских компаний, столкнувшихся с трудностями в госзаказе и коррупционными скандалами. На этом фоне Южная Корея и Япония демонстрируют скачок — плюс 31 и 40 процентов соответственно, в том числе благодаря экспорту систем залпового огня и беспилотников.
На Ближнем Востоке выручка крупных компаний выросла до 31 млрд долларов — в первую очередь из-за конфликта в Газе и регионального спроса. Особенно выделяются Израиль (рост на 16 процентов, до 16,2 млрд долларов) и Турция (рост на 11 процентов, до 10,1 млрд долларов).
Примечателен и неожиданный дебют SpaceX, впервые вошедшей в рейтинг с доходом 1,8 млрд долларов за счет роста военных космических контрактов.
Эти данные ясно говорят: мир оказался в эпицентре масштабного военного бума. И этот бум не существует сам по себе — он зеркально отражает стремительный рост государственных военных трат. Исторические аналогии очевидны, но нынешний ландшафт значительно сложнее. Ожидания «дивиденда мира» 1990-х рассыпались: рост военных бюджетов сегодня стал глобальной нормой.
Геополитические драйверы спроса на вооружение
Рост продаж вооружений напрямую связан с высокой напряженностью и масштабными конфликтами. Полномасштабная война России против Украины вынудила страны НАТО резко нарастить оборонные бюджеты и заказы на истребители, танки, ракеты и артиллерию. Европейские страны показали двузначные темпы роста оборонных закупок.
В Азии ситуация развивается по логике региональной гонки: Китай усиливает закупки ракет и систем ПВО на фоне противостояния вокруг Тайваня; Япония и Южная Корея увеличивают военные бюджеты, отвечая на вызовы КНДР и региональную милитаризацию.
На Ближнем Востоке война в Газе резко увеличила спрос на ПВО и боеприпасы, поддержав доходы оборонных компаний Израиля и Турции. Эффект домино усиливается: наращивание вооружений одним государством заставляет соседей делать то же самое.
Все это укладывается в классическую «ловушку безопасности»: усиление одной стороны воспринимается как угроза другой, что порождает цикличный всплеск военных расходов. Но сегодня к страху добавился экономический стимул: оборонный сектор стал источником высокодоходного бизнеса. Это меняет саму природу политических решений: государства порой наращивают военные бюджеты не только из-за рисков, но и ради стимулирования собственной промышленности.
Политэкономия и риски «военного капитализма»
Рост оборонных расходов подрывает ресурсную базу развития. Генеральный секретарь ООН отмечает: ежегодный рост военных трат совпал с резким отставанием по целям устойчивого развития и ухудшением экологической ситуации. Средства, которые могли бы быть направлены на здравоохранение, образование или инфраструктуру, уходят в оборону.
В развивающихся странах фиксируется сокращение международной помощи. При сохранении текущего тренда к 2035 году глобальные военные расходы могут достичь 6,6 трлн долларов, создавая риски бюджетных кризисов.
Опасность представляет и институциональное влияние оборонных корпораций. Сверхприбыли превращают их в ключевых политических игроков. Возникает порочная логика: производитель заинтересован в поддержании чувства угрозы, политик — в поддержке рабочей силы и контрактов в своем регионе.
Эйзенхауэр предупреждал о рисках «необоснованного влияния» военно-промышленного комплекса еще в 1961 году. Сегодня его предостережения выглядят пугающе точными: «постоянная оружейная промышленность» стала реальностью, а ее влияние достигло рекордных масштабов.
Инструменты международного контроля торговли оружием в значительной мере себя исчерпали. Формальные механизмы существуют, но их эффективность ограничена. Реальные объемы торговли растут независимо от призывов к сдержанности.
Региональные последствия и аналогии
Локально нарастающий поток оборонных доходов дает разный эффект в зависимости от политической системы. В демократических странах высокие военные расходы усиливают бюджетную нагрузку: парламенты вынуждены перераспределять средства, сокращая гражданские программы. В США сохраняется характерный «растратный цикл»: ключевые проекты вроде F-35 и подводных лодок класса Columbia регулярно выходят за рамки бюджета, но бюрократическая инерция заставляет продолжать финансирование. В Европе повышение оборонных расходов фактически означало отказ от прежней либеральной бюджетной дисциплины: страны ЕС впервые за десятилетия подняли траты выше уровня в 2 процента ВВП, направив деньги на закупки F-35, танков Leopard и новых ракетных систем ПВО. Это порождает известную дилемму: укрепляя обороноспособность, государства одновременно истощают социальные ресурсы, что в перспективе способно вызвать недовольство общества и усиление внутренней политической турбулентности.
В странах с авторитарными и полуправовыми режимами динамика иная. Российская Федерация, несмотря на санкции, нарастила производство вооружений за счет мобилизации внутреннего спроса. Крупные производители оружия показали существенный рост выручки, подняв ее до уровней, сопоставимых с ранними показателями 2010-х годов. Это стало возможным благодаря масштабному перевооружению армии и резкому росту производства боеприпасов: выпуск 152-мм снарядов увеличился более чем в четыре раза по сравнению с 2022 годом. При этом оборонная индустрия России остается закрытой: значительная часть сведений о работе корпораций засекречена, а попытки оценить их реальные объемы продаж вызывают публичную критику внутри российской оборонной бюрократии. В конечном итоге Россия движется по модели «самодостаточного милитаризма»: утраты импорта она компенсирует ростом внутреннего оборонного заказа, одновременно пытаясь расширить экспорт на внешние рынки. Подобная логика была характерна для СССР в период поздней холодной войны.
За пределами США, Европы и России выделяется азиатский контекст. В Китае фиксируется замедление спроса из-за внутренних реформ и антикоррупционных мер, но Пекин продолжает сверхзатраты на модернизацию армии. Однако соседние государства воспринимают это как тревожный сигнал. Индия и Пакистан углубляют собственное соперничество, Япония и Южная Корея расширяют оборонные программы на фоне растущей региональной нестабильности. В сумме это формирует один из самых динамично милитаризирующихся регионов мира.
Международная архитектура безопасности также испытывает давление. Наращивание экспорта вооружений усиливает эффект «гонки наослеп»: чем больше вооружается одно государство, тем активнее вооружаются его соседи. Это расширяет зоны нестабильности вокруг уже существующих конфликтов, повышая риск эскалаций. Вдобавок экономическая мощь оборонных концернов дает им значительное влияние на внешнюю политику. В ряде случаев компании напрямую участвуют в продвижении государственных интересов через поставки оружия. В результате усиливается «кризис контроля»: финансовые запросы оборонки входят в противоречие с попытками коллективного управления кризисами. Усиление ВПК одновременно повышает обороноспособность и снижает дипломатическую гибкость — государства становятся менее склонны к компромиссам, ссылаясь на необходимость защиты приобретенных технологий и вложенных средств.
Сценарии развития событий
Чтобы оценить стратегические последствия текущего оборонного бума, можно рассмотреть несколько возможных сценариев.
Сценарий продолженной эскалации.
Если конфликты в Украине и на Ближнем Востоке затянутся или расширятся, оборонно-промышленный комплекс получит новое ускорение. Военные бюджеты продолжат расти: появятся новые раунды закупок и модернизации. Европа окажется разделена на несколько оборонных зон: США и НАТО, усиленный восточный сегмент ЕС, Россия вместе с отдельными странами Центральной Азии. Это приведет к усилению гонки вооружений, росту риска случайных инцидентов — вплоть до опасных столкновений авиации и кораблей. Параллельно ускорится конверсия гражданских технологий в военные, вырастет влияние частных подрядчиков. В такой конфигурации оборонные компании продолжат фиксировать рекордные прибыли, давление на налогоплательщиков увеличится, а социальные и инфраструктурные приоритеты окажутся в тени.
Сценарий разрядки.
Если возникнет устойчивый механизм деэскалации — например, заключение стабильного соглашения между Израилем и Палестиной или международно гарантированное урегулирование войны в Украине — спрос на вооружения может резко сократиться. Тогда оборонная индустрия столкнется с избытком мощностей и неизбежными сокращениями. Освободившийся политический ресурс будет перенаправлен на социальные задачи. Внутри обществ усилятся запросы на развитие и снижение военных расходов. Возможно возрождение структур контроля над вооружениями. Но этот сценарий требует политической воли, поскольку экономика войн формирует устойчивую коалицию интересов, ориентированную на сохранение статус-кво.
Сценарий технологической революции.
Если рынок радикально сместится в сторону новых технологий — дронов массового применения, автономных ударных систем, гиперзвукового оружия, — оборонные компании будут вынуждены перестроиться. Новые материалы, искусственный интеллект, робототехника станут доминирующими направлениями. Старые сегменты временно потеряют позиции. Появятся новые центры военной технологической силы — высокотехнологичные стартапы и крупные ИТ-корпорации. Традиционный ВПК может потерять часть рынка, но общая прибыльность индустрии сохранится благодаря повышенному спросу на инновации.
Сценарий кризиса доверия.
Негативный сценарий предполагает полную утрату доверия к международным институтам. Если конфликты усилятся и мировая политика перейдет в режим неконтролируемой конфронтации, система торговли оружием может стать хаотичной. Регуляторы разоружения окажутся парализованы, государства начнут массово накапливать вооружения «впрок». Это приведет к глобальной милитаризации, усугубит экономические и экологические проблемы и подорвет остатки международного порядка.
Каждый из этих сценариев формирует собственную политическую траекторию. Усиление оборонных бюджетов часто приводит к росту влияния сил, выступающих за жесткую линию внешней политики, и уменьшает пространство для социально ориентированных подходов. Напротив, снижение спроса на вооружения способствует политической стабилизации и высвобождает ресурсы для развития. На глобальном уровне выбор между эскалацией и деэскалацией определит, сохранится ли тенденция к новому «холодному противостоянию» или появится шанс на укрепление многосторонних механизмов безопасности.
Выводы и стратегические рекомендации
Рекордные доходы оружейной промышленности в 2024 году — это не случайный всплеск, а сигнал о переходе мировой системы безопасности в новую фазу. «Военная индустрия» превращается в самостоятельного глобального игрока, способного влиять на политические решения государств. Серьезность ситуации требует конкретных выводов и действий.
Прозрачность и контроль за расходами. Государствам необходимо усиливать систему бюджетного надзора и отчетности в сфере обороны. Международные структуры предлагают регулярно обсуждать влияние военных расходов на развитие, включая ежегодные дебаты в рамках Генассамблеи. Национальным парламентам важно внедрять инструменты независимого аудита оборонных программ, допуская к контролю гражданские организации. Это снижает риски завышения стоимости контрактов, бюрократического разбухания и коррупции.
Устойчивое развитие против милитаризма. Требуется четко сместить акцент безопасности в сторону развития, а не гонки вооружений. Международные союзы государств могут интегрировать задачи разоружения в программы помощи и гуманитарного сотрудничества. Стоит закрепить принцип «бюджетного процента безопасности» — устанавливать верхний предел военных расходов как фиксированную долю ВВП, скажем, не выше трех процентов, учитывая социальные потребности и демографическую нагрузку. Это позволит предотвратить чрезмерное доминирование военной отрасли и уменьшить социальную цену милитаризации.
• Регулирование оборота вооружений и новые разоруженческие инициативы
Необходимо усиливать как региональные, так и глобальные механизмы контроля за торговлей оружием. Несмотря на ограничения существующих договоров, стоит добиваться расширения их участников и внедрения более жестких стандартов — например, обязательных зон отказа от определенных видов вооружений. Эффективность таких мер повышается, если опираться на международные суды и комиссии, а также увязывать финансовую помощь с прозрачной политикой стран в сфере экспорта оружия.
• Укрепление дипломатии и механизмов мирного урегулирования
Главным инструментом безопасности должна стать политическая воля к прекращению конфликтов. Предпочтение следует отдавать дипломатии, посредничеству и международному контролю над выполнением соглашений. Это включает активизацию двусторонних и многосторонних переговоров, создание региональных платформ по безопасности, а также реформу и оживление структур, аналогичных ОБСЕ, которые способны выполнять функцию посредничества и раннего предупреждения.
• Корпоративная ответственность оборонной индустрии
Оборонным компаниям необходимо внедрять стандарты этики, отчетности и публичной подотчетности. Переход к прозрачным контрактам, аудитам расходов, раскрытию информации о поставках и внедрению «зелёных» финансовых инструментов может уменьшить риски чрезмерного влияния бизнеса на политику. Поддержка инициатив по конверсии — переходу от военного производства к гражданскому — должна стать не рекомендацией, а стратегическим направлением.
• Развитие альтернативной экономики
Государствам — особенно крупным экспортерам вооружений — важно стимулировать диверсификацию экономики. Инвестиции в образование, науку, ИТ, промышленный дизайн, энергетический переход способны давать доходы не менее устойчивые, чем оборонная отрасль. Международные финансовые институты могут смягчать условия кредитования для стран, демонстрирующих прогресс в разоружении и социальных инвестициях, делая развитие более выгодным, чем милитаризация.
Итог
Стремительное расширение доходов оборонной индустрии — это отражение глубокого структурного перекоса: мировая политика начинает подчиняться логике конфликтов, а конфликты — логике прибыли. Экспертное сообщество должно концентрироваться не на косметическом сглаживании последствий, а на устранении корневых причин — реформах международной безопасности, бюджетных приоритетов и механизмов контроля.
Если мировые институты выработают стратегию по снижению роли «военной экономики» и перенаправлению ресурсов на развитие, у глобальной политики появится шанс выйти из порочного круга. В противном случае парадокс «богатеющих на войне» будет лишь усиливать системные расколы и множить геополитические риски.