Каким образом институциональное и стратегическое восхождение Объединённых Арабских Эмиратов (ОАЭ) как нового центра глобального капитала отражает тектонические сдвиги в мировой финансовой архитектуре — в частности, переход от идеологически детерминированной регуляторики Запада к прагматичной многополярной модели капиталопотоков — и какие долгосрочные последствия это несёт для устойчивости международной финансовой системы?
Смена парадигмы глобальных финансов: от идеологического контроля к прагматике капитала
На протяжении большей части XX века мировая финансовая система сохраняла двухполюсную структуру.
Её ядро формировали Лондон и Нью-Йорк — два центра, обеспечивавших институциональную легитимность и предсказуемость потоков капитала. Вокруг них выстраивались «вторичные» узлы — Женева, Люксембург, Сингапур, позже Гонконг. Эти города были не просто площадками для операций — они являлись воплощением западного принципа финансового универсализма, основанного на верховенстве права, свободе собственности и нейтральности финансового посредничества.
Однако в XXI веке система начала демонстрировать признаки системного дрейфа.
Брекзит, усиление регуляторного надзора в США и ЕС, политизация инвестиционных потоков через ESG-механизмы и санкционные режимы — всё это превратило некогда нейтральные финансовые центры в элементы политико-идеологического контроля. Финансовые институты, прежде служившие интересам эффективности, стали выполнять функции внешнеполитических инструментов.
Результатом стало парадоксальное явление: избыточная регуляция, задуманная как защита от рисков, сама стала фактором дестабилизации и ускорила утечку капитала.
На этом фоне стремительное восхождение Объединённых Арабских Эмиратов — в первую очередь Дубая и Абу-Даби — представляет собой не столько региональный успех, сколько структурный ответ мировой экономики на кризис западной модели.
Согласно данным Henley & Partners, только в 2025 году в Эмираты переедут около 9 800 миллионеров — наибольший чистый прирост состоятельных резидентов среди всех стран мира. По оценке New Financial, объём активов под управлением в Dubai International Financial Centre (DIFC) вырос с $444 млрд до $700 млрд за первое полугодие 2024 года, а совокупное состояние частных лиц, проживающих в ОАЭ, достигло $700 млрд.
Для сопоставления: за тот же период Лондон потерял более $1 трлн активов, перемещённых финансовыми компаниями на континент — в Париж, Франкфурт, Дублин.
Эти цифры указывают на системный тренд: капитал перемещается туда, где сохраняется нейтральность правил и предсказуемость среды.
ОАЭ стали новой проекцией финансового прагматизма, в котором закон существует не как инструмент идеологического давления, а как сервис — предсказуемый, рациональный и минималистичный.
Институциональная эволюция и стратегический замысел Эмиратов
Успех ОАЭ не случаен. Он опирается на долгосрочную государственную стратегию, выстроенную в логике «экономики пост-нефти».
С начала 2000-х годов руководство страны, осознав ограниченность ресурсной модели, начало последовательное формирование инфраструктуры глобального капитала — не только в физическом, но и в правовом, кадровом и технологическом измерении.
Создание двух автономных юрисдикций — DIFC (Дубай) и ADGM (Абу-Даби) — стало поворотным моментом. Эти центры основаны на английском общем праве, обладают независимыми регуляторами (DFSA и FSRA) и фактически действуют как «встраиваемые финансовые государства» внутри государства. Их правовой кодекс, арбитраж и нормативные стандарты интегрированы в международную систему, но при этом сохраняют гибкость, недостижимую для Лондона или Нью-Йорка, обременённых политическими и бюрократическими ограничениями.
Эта институциональная архитектура позволила Эмиратам предложить миру модель, где комплаенс сочетается с комфортом, а прозрачность — с оперативностью.
Так, лицензирование финансовых компаний в DIFC занимает в среднем несколько недель, тогда как в Европе — месяцы. Сервисы «единого окна» и цифровизация регуляторных процедур превратили эти центры в эталон эффективности, особенно для новых индустрий — финтеха, исламских финансов и венчурного капитала.
В 2024 году в DIFC было зарегистрировано более 6 100 компаний (рост на 24 % за год), а в ADGM — свыше 11 000. Это не статистическая случайность, а проявление новой закономерности: капитал перемещается в юрисдикции, где институты выполняют функцию сервиса, а не надзора ради надзора.
Налоговый суверенитет и формула доверия
Второй элемент эмиратской стратегии — создание устойчивого «налогового вакуума», в котором национальный интерес государства совпадает с интересом инвестора.
Нулевая ставка подоходного налога, отсутствие налога на прирост капитала и дивиденды, а также сохранение 0 % налога на прибыль в свободных финансовых зонах — это не просто льготы, а институционализированная философия: Эмираты зарабатывают не на перераспределении, а на привлечении.
Даже введение с 2023 года 9-процентного корпоративного налога не изменило принципа — он применяется только к компаниям, ведущим деятельность вне специальных зон. Таким образом, ОАЭ создали двухуровневую систему: «внешний» налоговый контур для международных обязательств и «внутренний» — для реального привлечения капитала. Это позволило стране избежать обвинений в офшорном изоляционизме и одновременно сохранить конкурентное преимущество перед западными юрисдикциями.
Не менее важно — стабильность налогового режима.
Если в западных странах налоговые изменения стали инструментом политической борьбы (вспомним дебаты о налогообложении богатых во Франции или отмену режима non-dom в Британии), то в ОАЭ действует негласный социальный контракт: государство обеспечивает неизменность фискальных правил как основу доверия.
Результат — уверенность инвесторов в горизонте планирования на десятилетия.
В совокупности это породило феномен, который можно определить как «налоговый суверенитет доверия»: Эмираты формируют доход не через сбор, а через концентрацию капитала.
Геополитическая нейтральность и дипломатия капитала
Ключевое отличие ОАЭ от всех других претендентов на роль финансового узла — их дипломатическая архитектура.
В эпоху, когда международные финансы всё чаще становятся продолжением геополитики, Эмираты сознательно выстраивают модель внеблокового капитализма.
После 2022 года, когда западные центры начали масштабную кампанию по санкциям, Дубай стал одной из немногих площадок, где одновременно могли присутствовать капиталы США, Китая, Индии и России. Это не случайное совпадение, а результат последовательной политики: ОАЭ не участвуют в санкционных коалициях, не экспортируют идеологию и не требуют от инвесторов политической лояльности.
Такой нейтралитет — осознанная стратегия выживания в эпоху геоэкономического разлома.
Сравнение со Швейцарией времён холодной войны здесь уместно лишь частично. Если Женева была нейтральной по статусу, то Дубай — нейтрален по расчёту. Это прагматичный нейтралитет, встроенный в национальную безопасность. Власти Эмиратов понимают: в мире, где санкции и идеология стали инструментом экономического давления, роль посредника превращается в источник силы.
Именно поэтому Эмираты активно выступают посредниками в региональных конфликтах, принимают международные саммиты и расширяют «дипломатию капитала» — создавая платформы доверия там, где оно разрушено между другими.
Технологический суверенитет как новая основа финансовой мощи
Современная глобальная экономика переживает переход от классического капитала к цифровому. Потоки инвестиций, данных и вычислительных мощностей всё теснее переплетаются. В этом контексте ОАЭ осознали: удержать статус мирового финансового центра возможно лишь при условии технологической независимости. Поэтому третий столп стратегии Эмиратов — технологический суверенитет.
Начиная с 2018 года правительство ОАЭ последовательно интегрирует цифровые технологии в финансовую и управленческую экосистему. Созданные платформы Smart Dubai и UAE Digital Government служат не просто инструментами обслуживания населения, но и моделью технологической трансформации государства в корпоративного игрока. Их цель — сформировать экосистему, в которой финансовые потоки, юридические процессы и инфраструктура данных сосуществуют на единой цифровой основе.
Наиболее показательным примером этой стратегии является проект Stargate UAE — сверхвысокопроизводительный центр искусственного интеллекта и вычислительных систем, создаваемый в Абу-Даби при участии компании G42 и ведущих мировых корпораций (OpenAI, Oracle, NVIDIA). Его энергетическая мощность планируется на уровне 1 гигаватта, что сопоставимо с крупнейшими дата-центрами США и Китая. Проект имеет двойную природу: он одновременно обслуживает национальные нужды (государственные данные, кибербезопасность, финтех) и позиционируется как международный кластер искусственного интеллекта, доступный для партнёров из Азии, Европы и Африки.
Таким образом, ОАЭ формируют независимую технологическую инфраструктуру, способную стать аналогом энергетической безопасности — только в сфере данных.
Одновременно с этим Эмираты делают ставку на человеческий капитал. Создание Университета имени Мухаммеда бин Зайеда (MBZUAI) стало символом новой образовательной философии: развивать не просто специалистов, а архитекторов цифровой эпохи. Программа обязательного изучения основ искусственного интеллекта во всех государственных школах, охватывающая около 400 тысяч учащихся ежегодно, формирует поколение, которое воспринимает технологии как естественную среду существования, а не угрозу. Это долгосрочная инвестиция, направленная на то, чтобы в течение 15–20 лет сформировать собственный слой экспертов, управляющих финансовыми и технологическими системами нового типа.
Интеграция технологий в финансовый сектор не ограничивается образовательными инициативами. В 2022 году создан первый в мире специализированный регулятор для криптоактивов — VARA (Virtual Assets Regulatory Authority). Благодаря этому Дубай стал безопасной юрисдикцией для криптовалютных бирж, финтех-компаний и цифровых инвестиционных платформ, которые покидают США и ЕС из-за неопределённости их законодательств. Это шаг не только экономический, но и политический: ОАЭ фактически закрепляют за собой роль «лаборатории новой финансовой эпохи», где капитал, технологии и государство взаимодействуют в экспериментальном, но контролируемом формате.
Воздействие на международную финансовую архитектуру: к многополярной модели капитала
Восхождение Эмиратов как глобального финансового узла трансформирует систему международных финансов на трёх уровнях — институциональном, регуляторном и стратегическом.
1. Институциональный уровень: формирование сети хабов вместо иерархии. Если в XX веке мировая финансовая система представляла собой вертикальную структуру с двумя центрами силы — Нью-Йорком и Лондоном, — то XXI век характеризуется горизонтальной сетью взаимосвязанных хабов. Наряду с Сингапуром, Гонконгом и Шанхаем, теперь в эту систему интегрируются Дубай и Абу-Даби, которые замыкают на себе финансовые потоки между Азией, Африкой и Европой.
Этот процесс знаменует начало постзападного этапа глобализации — когда центры регулирования и создания стоимости больше не совпадают с центрами политической власти. В этом смысле Эмираты становятся не просто посредниками, а одним из архитекторов новой финансовой карты мира.
2. Регуляторный уровень: переосмысление баланса между контролем и доверием. Западная финансовая система, начиная с кризиса 2008 года, переживает эпоху гиперкомплаенса: рост числа нормативных актов, ужесточение процедур KYC/AML, политизация ESG. Это создало эффект «регуляторного перегрева»: легальность стала дороже, чем эффективность. Эмираты предложили альтернативу — режим «достаточной прозрачности», где контроль существует, но не парализует бизнес. Исключение ОАЭ из «серого списка» FATF в 2024 году после реформы финансового надзора показало, что баланс возможен: можно быть частью глобальной нормативной системы, не утратив суверенитета и гибкости.
3. Стратегический уровень: дипломатия капитала и новая «мягкая сила». Финансовая мощь Эмиратов стала инструментом внешнеполитического влияния. Их инвестиционные фонды — прежде всего Abu Dhabi Investment Authority (ADIA), Mubadala и ICD — выступают не только финансовыми инвесторами, но и посредниками в выстраивании стратегических партнёрств. В 2024 году ADIA управляла активами на сумму свыше $993 млрд, занимая 3-е место в мире среди суверенных фондов. Эти ресурсы используются для формирования экономических альянсов: долевое участие в энергетических проектах Африки, инвестиции в европейскую инфраструктуру, совместные фонды с Китаем и Индией. Финансовая дипломатия становится альтернативой классической внешней политике: вместо базы — фонд, вместо контингента — инвестиции, вместо давления — долевое участие.
В результате Эмираты превращаются в «узел доверия» между регионами, разделёнными идеологией и конфликтами. Их нейтралитет и финансовая открытость создают условия для того, чтобы мировая экономика могла продолжать функционировать даже в условиях геополитической фрагментации.
Вызовы и пределы модели: устойчивость без стагнации
Тем не менее феномен эмиратского финансового успеха не лишён внутренних противоречий.
Первое — репутационные риски. Привлекая капиталы без дискриминации по происхождению, ОАЭ балансируют на грани между открытостью и избыточной терпимостью. Международные организации уже высказывали опасения, что через эмиратские структуры проходят средства, стремящиеся обойти санкции или налоговые обязательства. Снятие ОАЭ с серого списка FATF снизило напряжение, но не устранило сам источник риска. В долгосрочной перспективе Эмиратам придётся усиливать контроль, не превращаясь при этом в клон западных бюрократий. Это потребует точной настройки механизмов финансового мониторинга и международного сотрудничества без утраты имиджа «юрисдикции доверия».
Второе — социально-экономическое давление.
Приток капитала и состоятельных мигрантов вызывает рост цен на недвижимость, увеличение социального разрыва и культурное расслоение. На фоне того, что граждане составляют менее 20 % населения страны, массовое присутствие иностранного богатства требует продуманной политики социальной интеграции и защиты идентичности. Правительство уже предпринимает шаги — программы «Эмиризация» в частном секторе, национальные образовательные и культурные проекты, направленные на формирование общего гражданского пространства. Однако устойчивость этой модели будет зависеть от способности удержать баланс между космополитизмом и национальной консолидацией.
Третье — геополитические ограничения.
Сохранение нейтралитета возможно лишь до тех пор, пока не возникает прямого давления со стороны великих держав. Рост технологической мощи ОАЭ и их сотрудничество с китайскими корпорациями уже вызвали обеспокоенность в Вашингтоне. В 2025 году США рассматривали возможность ограничения поставок передовых микрочипов в Эмираты, опасаясь их реэкспорта в Китай, и только после дипломатического урегулирования угрозы были сняты. Это сигнал: чем выше влияние Эмиратов, тем сильнее будет давление на них со стороны конкурирующих блоков.
Сценарный анализ и стратегические перспективы до 2035 года
На основе текущей динамики можно выделить три сценария развития роли ОАЭ в мировой финансовой системе в среднесрочной перспективе.
1. Сценарий устойчивого лидерства. Эмираты закрепляют статус глобального финансового узла, расширяя свою роль в международных расчётах и инвестиционных потоках. DIFC и ADGM к 2030 году управляют активами свыше $1 трлн, Дубай входит в топ-10 мировых финансовых центров. ОАЭ становятся частью архитектуры международного регулирования — аналогом Сингапура в Азии. Геополитическая стабильность региона сохраняется, а глобальная фрагментация лишь усиливает значение Эмиратов как «нейтрального сервера» мировой экономики.
2. Сценарий конкурентного выравнивания. Западные центры адаптируются: Лондон частично восстанавливает привлекательность, а Саудовская Аравия усиливает давление, развивая финансовый кластер в Эр-Рияде. В этом случае капитал перераспределяется более равномерно, но Эмираты сохраняют лидирующие позиции в нишах финтеха, исламских финансов и криптоэкономики. В этой модели Дубай и Абу-Даби становятся частью многоузловой сети, где каждый центр специализируется на определённых секторах.
3. Сценарий внешнего шока. Масштабный геополитический кризис или внутренняя дестабилизация региона приводит к временной утрате доверия инвесторов. Капитал частично возвращается в традиционные юрисдикции, а рост Эмиратов замедляется. Однако даже при этом варианте созданная инфраструктура — технологическая, правовая и человеческая — сохраняет стратегическую ценность, обеспечивая возможность восстановления после кризиса.
Выводы и стратегические рекомендации
Восхождение Объединённых Арабских Эмиратов — не локальный феномен, а проявление системного перелома в глобальной финансовой архитектуре. Эмираты сумели извлечь выгоду из усталости капитала от идеологического давления, бюрократического комплаенса и налоговой непредсказуемости. Их успех опирается на три фундаментальных принципа: нейтралитет, гибкость и технологичность.
Для мировой системы это означает переход к модели «финансового многополяризма», где ни одна юрисдикция не обладает монополией на доверие.
Для западных центров основной урок заключается в необходимости ревизии регуляторной философии: конкурировать не идеологией, а качеством институтов и предсказуемостью среды.
Для развивающихся стран — в осознании того, что глобальная легитимность сегодня формируется не в столицах великих держав, а в узлах доверия, где капитал чувствует себя защищённым.
Для самих Эмиратов — в сохранении стратегической осторожности: удерживать баланс между открытостью и контролем, развивая внутренние институты, чтобы не зависеть от волатильности внешнего мира.