Три с половиной года войны радикально изменили медиапотребление в России. Если раньше телевизор считался безальтернативным инструментом формирования массового сознания, то теперь его доминирование заметно размывается. По данным опросов, телевизор продолжает оставаться главным источником информации для 60% россиян, однако суммарная доля социальных сетей, Telegram-каналов и видеоплатформ уже превысила этот показатель.
Telegram стал настоящим феноменом: накануне полномасштабного вторжения в Украину только 6–7% россиян ориентировались на него как на основной источник новостей. К концу 2022 года эта доля подскочила до 18%, а к 2025 году достигла 26%. Сегодня Telegram обогнал многие интернет-издания, превратившись в главную альтернативу телевизору. Более того, доверие к нему выросло с 7% в 2021 году до 17% в 2025-м, тогда как доверие к телевидению снизилось с 50 до 44%.
На фоне этого YouTube переживает спад: после блокировок и замедлений его аудитория сократилась почти вдвое — с 38% до 21% за последний год. Таким образом, медиакартина в России становится все более многополярной, а привычка получать информацию через несколько каналов одновременно вытесняет монополию телевидения. Даже пенсионеры — главная аудитория «зомбоящика» — все чаще используют соцсети как второй источник информации.
Интернет как поле битвы нарративов
Если в середине 2010-х социальные сети воспринимались как «территория оппозиции», то теперь они превратились в арену борьбы между множеством конкурирующих нарративов. Кремль не устраивает сама логика этой конкуренции: любая альтернатива монопольному контролю трактуется как угроза. Отсюда — стремительное продвижение курса на «китаизацию» интернета.
Эта стратегия строится на двух ключевых столпах:
- Разрешительный принцип доступа. Пользователь должен видеть только тот контент, который прошел цензурный фильтр и оказался в «белом списке». По сути, речь идет о введении цифрового аналога телевизионного эфира, где власть решает, что показывать.
- Суверенные мессенджеры. Государство стремится не просто контролировать Telegram или WhatsApp, но создать собственную платформу — национальный мессенджер MAX. Его задача — обеспечить не только коммуникацию, но и тотальный социальный контроль, превращая переписку и звонки в часть системы наблюдения.
Техника «рубить хвост по частям»
Блокировка голосовых звонков в WhatsApp и Telegram стала первым шагом в этой стратегии. С точки зрения властей, мера выглядит «мягкой»: россияне традиционно предпочитают звонить через мобильную связь, а мессенджеры используют в основном для текстовой переписки. Однако социологические опросы показывают: большинство граждан выступает против подобных ограничений, даже если они не затрагивают напрямую их повседневные привычки.
Власти понимают, что резкая и полная блокировка Telegram или WhatsApp вызвала бы массовое недовольство и, что особенно опасно, эмоциональную реакцию. Поэтому выбран метод постепенного давления — «рубить хвост по частям». Сначала отключаются функции звонков, затем начинается медленное выдавливание аудитории в национальный мессенджер. Пока этим MAX пользуются лишь 6% россиян, но власть делает ставку на административный ресурс, пропаганду и технику «мягкого принуждения».
Общество между протестом и покорностью
Сегодня российское общество демонстрирует двойственность. С одной стороны, значительная часть населения критически воспринимает новые запреты и выражает недовольство ограничениями. С другой — есть группы, подверженные пропаганде и фреймированию, готовые со временем принять государственные объяснения о «безопасности», «защите от экстремизма» или «национальной цифровой независимости».
История с блокировками показывает: власть рассчитывает на эффект долгой обработки. То, что вчера вызывало отторжение, завтра может быть воспринято как «новая норма». Именно так строилась политика в отношении телевидения в начале 2000-х, и именно так Кремль сегодня проектирует будущее интернета.
Цифровая изоляция как стратегическая цель
Курс на китаизацию российского интернета нельзя рассматривать только в технической плоскости. Это часть более масштабной модели — превращения страны в «цифровой анклав», где информационный поток контролируется вертикально, а любое альтернативное мнение выдавливается на периферию.
Такой «цифровой занавес» позволяет власти минимизировать риски утраты контроля над общественными настроениями в условиях войны, санкций и экономического кризиса. Но он одновременно углубляет изоляцию России от глобального информационного пространства. Для миллионов россиян это обернется замыканием в замкнутом мире, где границы интернета будут совпадать с границами государственной цензуры.
Сегодняшняя борьба вокруг мессенджеров и соцсетей — это не спор о технологиях, а вопрос о будущем российской публичной сферы. Интернет становится тем полем, где решается, сохранит ли власть монополию на истину или уступит пространство конкуренции идей. Пока Кремль уверенно движется к цифровому занавесу по китайскому образцу, а российское общество балансирует между протестом и покорностью. Но ясно одно: медиапотребление уже изменилось, и телевизор больше никогда не станет единоличным хозяином умов.
Телевизор теряет монополию
Данные социологических опросов за 2021–2025 годы наглядно показывают перелом в медиапотреблении россиян. Сразу после начала войны доля телевизора в качестве основного источника информации даже немного выросла — он выполнял функцию «мобилизатора», транслируя круглосуточные экстренные новости и военную пропаганду. Но этот всплеск оказался краткосрочным. Уже к августу 2022 года телевизор заметно просел, уступив часть аудитории социальным сетям.
К августу 2025 года картина сложилась следующая: телевизор упоминался как основной источник информации в 32% случаев, а социальные сети в широком определении (включая Telegram и YouTube) достигли совокупной доли 37%. Важно понимать: речь идет не только о молодежи. Даже среди старших возрастов, где три четверти опрошенных называют телевизор, в качестве второго источника информации все чаще фигурируют соцсети. В то же время россияне до 30–35 лет телевизор практически полностью игнорируют — в их ответах он не появляется даже как «дополнительный» канал.
Таким образом, социальные сети выиграли битву за привычки: они предложили формат индивидуальной навигации, персонализированной ленты и мгновенного доступа к альтернативным источникам. Телевизор, с его ограниченным набором каналов и жесткой сеткой, утратил привлекательность для современного человека.
Соцсети как поле битвы
Однако социальные сети больше не выглядят «территорией оппозиции», как это было еще в 2010-х годах. Сегодня они превратились в арену борьбы нарративов. И характерно, что распределение аудитории по отношению к власти здесь почти симметрично: среди одобряющих Путина 26% называют Telegram своим основным источником новостей, среди не одобряющих — 28%. Это говорит о том, что соцсети перестали быть «полем только для критиков» и стали универсальной площадкой, где одновременно сосуществуют власть, ее оппоненты и разные коммерческие или идеологические игроки.
Именно этот паритет вызывает раздражение Кремля. В отличие от телевизора, где монополия давно выстроена, соцсети демонстрируют конкуренцию. Для автократии это — слабое звено, а значит, власти делают ставку на модель, которую можно условно назвать «цифровым Пекином».
Белые списки и отключения
Летом 2025 года Кремль активно тестировал технологию «белых списков» — сайтов, доступ к которым сохраняется даже при блокировках или замедлениях общего трафика. Это шаг в сторону «разрешительного интернета», где не пользователь сам выбирает, что читать, а власть решает, какие страницы будут открываться.
Пока же практика выражалась скорее в массовых сбоях и замедлениях. По данным исследовательского проекта «На связи», только за три месяца — июнь, июль и август — в России было зафиксировано не менее 4 тысяч локальных и частичных шатдаунов. В июне — 699, в июле — 2099, в августе — 2119. В результате 71% респондентов «Левада-центра» сообщили, что сталкивались с проблемами доступа к интернету через мобильный телефон, а 53% признались, что это реально осложнило их жизнь.
Так формируется новая реальность: интернет перестает быть гарантированным сервисом и превращается в поле экспериментов с цензурой.
MAX против «иностранцев»
Вторым направлением цифровой кампании Кремля стала атака на мессенджеры. С 1 июня 2025 года вступил в силу закон № 41-ФЗ, ограничивающий передачу персональных данных российских пользователей в «иностранные» мессенджеры. Банкам, операторам связи и госкомпаниям запретили делиться данными с WhatsApp и Telegram. Уже в июле последовало ужесточение через закон № 152-ФЗ «О персональных данных». Эти шаги были направлены на то, чтобы постепенно «ослабить» возможности популярных платформ и вынудить россиян переходить на национальный мессенджер MAX.
MAX стал не просто приложением, а частью административного давления: его предустанавливают на новые смартфоны и планшеты, рекламируют агрессивно, а чиновники и бюджетники получают негласные приказы пользоваться им в качестве основного канала связи. Последний удар — блокировка голосовой и видеосвязи в WhatsApp и Telegram 11–13 августа 2025 года.
Как реагируют пользователи
Но данные социологов свидетельствуют: Кремль рискует. В марте 2025 года 43% россиян заявили, что регулярно пользуются Telegram — почти столько же, сколько «ВКонтакте» (50%). Однако как мессенджер Telegram заметно опережает: 62% используют его для звонков и сообщений против 25% у «ВКонтакте».
Лидером остается WhatsApp: его используют 70% опрошенных. В старших возрастах он занимает около 60%, в средних — 80%. У молодежи же картина иная: Telegram уверенно доминирует с охватом около 90%. То есть блокировка звонков в WhatsApp и Telegram ударила прежде всего по самой активной и молодой аудитории, где лояльность власти минимальна.
Рубить хвост по частям
Полная блокировка Telegram или WhatsApp вызвала бы в России мощный взрыв негодования. Поэтому Кремль идет по другому пути: «рубить хвост по частям». Сначала ограничение функционала, затем постепенное навязывание MAX. Власти рассчитывают, что привычки пользователей изменятся под давлением обстоятельств. Но пока общество демонстрирует настороженность: большинство выступает против запретов, даже если они не затрагивают их напрямую.
Россия стоит на пороге построения «цифрового занавеса». Соцсети окончательно вытеснили телевизор из статуса безусловного медиамонополиста. Но именно поэтому власть готова идти на самые жесткие меры, чтобы вернуть себе тотальный контроль. Технология «белых списков», шатдауны, законы против «иностранных» мессенджеров и насильственное внедрение MAX — все это элементы одного проекта: создание закрытой цифровой среды, где свободное слово будет существовать лишь на пыльных перифериях сети.
Цифровая паранойя: как россияне реагируют на блокировку звонков в мессенджерах
Августовский опрос ФОМ подтверждает: цифровые коммуникации стали привычной частью повседневной жизни. WhatsApp активно используют 57% россиян, Telegram — 46%, «ВКонтакте» — 41%. При этом 63% респондентов ежедневно заходят в соцсети или мессенджеры, а 62% переписываются с друзьями и знакомыми. Но вот звонки через приложения остаются второстепенной функцией: лишь 37% признались, что общаются таким образом.
Опрос Russian Field уточняет картину: звонки через мессенджеры стали нормой лишь для 15% респондентов, еще 10% одинаково часто звонят по мобильной связи и через приложения. Для подавляющего большинства (73%) привычным стандартом остаются звонки по сотовой связи. Таким образом, при огромном охвате мессенджеров их главный функционал — это все же чаты, а не голосовое общение.
Первые последствия блокировки
После августовской блокировки голосовой связи в WhatsApp и Telegram, по данным «Левада-центра», 63% пользователей признались, что столкнулись с проблемами в работе этих приложений, а 50% заявили, что это усложнило их жизнь. Однако цифры показывают: речь идет не столько о парализации коммуникации, сколько о досадных сбоях, с которыми пришлось считаться.
Согласно данным ФОМ, 15% постоянных пользователей мессенджеров восприняли блокировку звонков как «серьезную потерю», 23% — как «неприятность», а 26% вообще не заметили. Это подтверждает: вопреки алармистским заявлениям ряда комментаторов, удар по «привычному образу жизни» большинства россиян оказался преувеличением.
Три опроса — три интерпретации
Особый интерес представляет то, как в разных опросах фиксировалось отношение россиян к самой блокировке.
- «Левада-центр» использовал формулировку с прямой ссылкой на официальное объяснение («борьба с мошенниками и террористами»). Такой прием неизбежно сдвигает баланс в сторону поддержки власти. В итоге: 49% — за блокировку, 41% — против.
- Russian Field, напротив, задал вопрос в иной рамке: речь шла не о «борьбе с терроризмом», а о проблеме монополизма и отсутствия альтернатив. Более того, спрашивали о блокировке мессенджеров в целом, а не только звонков. В результате картина оказалась противоположной: 70% — против и только 15% — за.
- ФОМ предложил нейтральную формулировку, но запутался в методологии. Вопрос был задан только интернет-пользователям (80% выборки), а результаты рассчитаны от всей выборки в 1500 человек. В отчетах значится: 49% против, 15% за, 16% затруднились. Но если пересчитать по фактически опрошенным, получаем более точную картину: не поддержали блокировку свыше 60%, поддержали около 20%, и еще 20% не определились. Даже в гипотетическом сценарии, если бы оставшиеся 20% «молчаливых» опрошенных единодушно поддержали Кремль (что крайне маловероятно), уровень поддержки едва достиг бы 35%.
Если сопоставить все данные, наиболее реалистичная оценка выглядит так: около 65% россиян не поддержали блокировку звонков, примерно 30% — поддержали, остальные не определились. При этом доля противников значительно превышает долю тех, кого это коснулось напрямую — активных пользователей голосовой связи через мессенджеры.
Иными словами, блокировка продемонстрировала важный симптом: для общества ценность цифровых сервисов стала символической. Даже если звонки через приложения не являются нормой, попытка их запрета воспринимается как вмешательство государства в личное пространство. Для Кремля это тревожный сигнал: цифровой контроль может натолкнуться на куда более сильное сопротивление, чем власти ожидают.
Россия между контролем и протестом: как общество реагирует на блокировку голосовой связи в мессенджерах
Август 2025 года стал моментом важного среза общественных настроений. На фоне массированной кампании по демонизации интернета — разговоров о «террористах», «мошенниках», «утечке данных» и «иностранной слежке» — поддержка цензуры в сети… снизилась. Если в апреле 2022 года, по данным «Левада-центра», введение цензурных ограничений поддерживали 57% респондентов, то в августе 2025-го — уже 52%. Формально разрыв невелик, но тенденция показательная: несмотря на войну, пропаганду и постоянные угрозы, население постепенно теряет готовность воспринимать государственный контроль в цифровой сфере как естественный.
Тем более что цифры о мошенничестве, на которые ссылаются власти, не выдерживают сопоставления с реальностью. Согласно опросу ФОМ, 59% россиян сталкивались с мошенниками по сотовой связи, а через мессенджеры и соцсети — только 14%. Похожие выводы делает и исследование Центробанка: 46% случаев мошенничества приходится на телефон и СМС, и лишь 16% — на мессенджеры. Получается, что главная угроза вовсе не в «иностранных» сервисах, но именно их Кремль объявляет источником опасности.
Что показывают три опроса
Распределение ответов в августовских исследованиях «Левада-центра», ФОМ и Russian Field дает основания для нескольких ключевых выводов.
- Функция звонков не является массовой привычкой. Ограничение голосовой связи в WhatsApp и Telegram затронуло меньшинство пользователей. Основное назначение мессенджеров для россиян — это групповые и индивидуальные чаты.
- Абсолютное большинство не поддерживает ограничения. Даже те, кого блокировка напрямую не задела, склонны воспринимать ее негативно. Это важный симптом: протест против цифровых рестрикций выходит за рамки «пострадавших» и становится частью общего неприятия вмешательства государства в личное пространство.
- Фреймирование играет решающую роль. Вопросы, заданные с упоминанием «борьбы с терроризмом», дают перевес сторонникам власти («Левада-центр»), тогда как нейтральные или «антисистемные» формулировки (Russian Field, ФОМ) фиксируют обратное — резкое неприятие блокировки. Это указывает на уязвимость общественного мнения: значительная часть респондентов легко поддается манипуляциям через формулировку вопроса.
«Рубить хвост по частям»
Пока национальный мессенджер MAX используется лишь 6% респондентов, по данным «Левада-центра». Но именно на его рост делается ставка. Власти сознательно выбрали тактику постепенного давления: вместо резкой и всеобщей блокировки WhatsApp и Telegram — поэтапное урезание их функций. Сначала ограничения звонков, затем — административное давление и обязательная предустановка MAX, агрессивная реклама и стимулирование через госструктуры.
Этот метод «рубить хвост по частям» рассчитан на то, что массовая аудитория успеет привыкнуть к ограничениям и смириться с ними. Кремль хорошо понимает: резкая блокировка двух главных мессенджеров вызовет не просто недовольство, но эмоциональный взрыв и, возможно, политически опасную консолидацию общества.
Сегодняшняя ситуация демонстрирует двойственность: с одной стороны, блокировка голосовой связи в WhatsApp и Telegram действительно не парализовала коммуникацию, так как звонки по мессенджерам остаются второстепенным каналом. Но с другой стороны, общественная реакция оказалась шире, чем функциональные привычки: большинство россиян восприняли это как посягательство на свободу цифрового общения.
Таким образом, власти получают тревожный сигнал: «цифровой занавес» не будет внедрен беспрепятственно. И хотя Кремль делает ставку на постепенное привыкание, пока ясно одно — доверие к государству в цифровой сфере снижается быстрее, чем оно успевает выстраивать новые инструменты контроля.