Западные наблюдатели нередко приписывают российской политической элите качества, которыми она в действительности не обладает и к которым никогда искренне не стремилась. Громоздкие идеологические конструкции — «священная православная империя», «традиционалистский консерватизм», «евразийство» или даже так называемая «четвертая политическая теория» — на практике оказываются лишь дымовой завесой и идеологическим камуфляжем.
Мессианская риторика, производимая кремлевскими рупорами — вроде псевдофилософа Александра Дугина, — служит отвлекающим маневром, скрывающим истинную природу правящего класса России. Чтобы понять психологию российской элиты, необходимо учитывать социальный и культурный контекст ее формирования. Современное поколение постсоветских элит в основном вышло из третьего эшелона разочарованных функционеров КПСС и КГБ, многие из которых были связаны с организованной преступностью. Их приход к власти в 1990-е годы во многом носил случайный характер и не имел ни легитимного правового основания, ни демократического мандата, ни целостной религиозно-политической идеологии.
Именно этот дефицит исходной легитимности объясняет навязчивую одержимость идеологов и политтехнологов эпохи Путина поиском «национальной идеи» — концепта, призванного оправдать сохранение власти действующим истеблишментом и наследственную передачу власти и богатства.
Крайне важно понимать, что кремлевские социологические опросы, демонстрирующие якобы массовую поддержку Путина и его партии, являются искусственно сконструированными инструментами пропаганды. Когда в 2023 году Евгений Пригожин и бойцы Вагнера двинулись на Москву, их встречали аплодисментами и цветами обычные граждане, в то время как центральные площади столицы оставались пугающе пустыми. Никакие толпы не вышли спонтанно защищать своего «любимого президента» от так называемых предателей.
На деле российский политический класс страдает коллективным синдромом самозванца. Его представители остро осознают отсутствие у себя подлинной легитимности, и это осознание порождает страх и паранойю, которые, в свою очередь, определяют практически все их политические решения. Это приспособленческая психология, типичная для политических оппортунистов в России.
Если заострить аналогию: если большевистская элита представляла собой идеологических фанатиков, захвативших дом и убивших его владельцев, а затем занявшихся индоктринацией их детей, то ельцинско-путинская элита — это выродившиеся потомки этих фанатиков. Погрязшие в пороках, они распродают последние семейные реликвии и готовы продать сам дом, если это позволит им еще немного продлить собственные удовольствия в обмен на безопасное убежище.
С самого начала эта элита управляла Россией не как суверенным национальным государством, а как разграбленным активом, находящимся в руках преступной группы, — добиваясь гарантий со стороны внешних сил для защиты своих неофеодальных привилегий в обмен на отказ от части или даже всей государственной суверенности.
Поначалу такие сделки пытались заключить с британцами и американцами, предлагая им инвестиционные возможности в российском углеводородном секторе. Позднее аналогичные схемы предлагались Германии, Австрии и другим влиятельным европейским государствам: доступ к российскому внутреннему рынку, инвестиционные проекты и дешевые энергоресурсы — в обмен на признание неофеодального режима Кремля и его сферы влияния, со всеми сопутствующими нарушениями прав человека.
Ключевой момент заключается в следующем: ельцинско-путинская элита не управляет Россией как суверенной страной, а относится к ней как к захваченной корпорации, пытаясь конвертировать «проблемный актив» в аккуратно спрятанные банковские счета в юрисдикциях с лояльными правоохранительными органами.
Сегодня та же логика применяется и в отношении Китая. Правящий класс России распродает собственный народ, ресурсы и геополитическую субъектность за бесценок, рассчитывая на иллюзорные гарантии со стороны «красного императора» в Пекине и надеясь сохранить свои привилегии и определенную автономию в рамках формирующейся Pax Sinica.
Такая модель управления является одновременно аморальной и стратегически опасной — не только для российского народа и его соседей, но и для всего мирового сообщества. Она подрывает целостность международной системы. Именно поэтому эта элита должна быть устранена от власти.
Речь идет не просто о российской трагедии, а о глобальном вызове безопасности, прежде всего для США и их союзников. Приспособленческое, хищническое управление Россией принесло стратегические дивиденды одному из ключевых геополитических соперников Америки — Китайской Народной Республике.
Запад не сможет эффективно противостоять этой угрозе без активного участия той сознательной, ориентированной на сопротивление части российского общества, которая на протяжении поколений боролась как с первоначальными коммунистическими фанатиками, так и с их коррумпированными наследниками.
Антон Громов
Политолог, эксперт по евразийской безопасности
Председатель Astraea NGO
Специализация: отношения Россия–Китай–Северная Корея и информационная война