Владимир Путин внезапно ликвидировал Управление президента по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами – структуру, созданную еще в 2005 году для продвижения российских интересов в соседних государствах. Вместо него указом президента учреждается новое Управление по стратегическому партнерству и сотрудничеству. Официально говорится об «оптимизации работы администрации президента», однако очевидно: за сухой бюрократической формулировкой скрыто признание провала прежней политики «мягкой силы» России на постсоветском пространстве. Почти два десятилетия Кремль пытался укреплять влияние в бывших союзных республиках с помощью культурных связей, тайной поддержки лояльных политиков и щедрого финансирования – но в итоге влияние лишь ослабло, а доверие соседей скатилось к минимуму. Почему же амбициозный проект обернулся скандалами, утечками и имитацией бурной деятельности, и что ждет российскую политику на «ближнем зарубежье» после перезагрузки? Попробуем разобраться.
От страха «цветных революций» до создания спецуправления
Идея создать специальный кремлевский орган для работы с ближним зарубежьем родилась на фоне паники российского руководства перед «цветными революциями» середины 2000-х годов. В 2003 году в Грузии произошла Революция роз, а в конце 2004-го на Украине победила Оранжевая революция – массовые протесты привели к власти проевропейских лидеров. В Кремле увидели в этих событиях угрозу: Владимир Путин опасался, что волна демократических перемен может докатиться до российских границ и пошатнуть влияние Москвы в соседних столицах. Уже весной 2005 года, по прямому указанию президента, в структуре Администрации президента РФ появилось Управление по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами. Его неофициальная миссия заключалась в том, чтобы не допустить новых «бархатных революций» на постсоветском пространстве и обеспечить продвижение у власти в республиках СНГ политиков, лояльных Москве. Территория ответственности охватывала практически все страны бывшего СССР – от Украины, Молдовы и Грузии до стран Центральной Азии, Балтии, а также частично признанные Абхазию и Южную Осетию.
Новоиспеченное управление задумывалось как инструмент «мягкой силы» – продвижения влияния через культурно-гуманитарные проекты, связи с элитами, поддержку пророссийских организаций и партий. Однако реальность с самого начала сильно исказила эти благие намерения. Первым начальником управления назначили известного политтехнолога Модеста Колерова, который считался убежденным государственником и активно ратовал за интеграцию постсоветского пространства под эгидой Москвы. Но его подход быстро оказался слишком прямолинейным и жестким. Колеров прославился резкими заявлениями и безапелляционным стилем работы, что вызывало раздражение в столицах соседних стран. Уже через два года, в 2007-м, Колерова тихо отправили в отставку, официально объяснив решение «чрезмерным радикализмом в отношениях с сопредельными государствами». Фактически Кремль признал: грубое давление только оттолкнет соседей, нужны более тонкие инструменты влияния. И Путин, как это нередко бывало, решил доверить задачу профессиональным разведчикам, умеющим действовать незаметно и изощренно.
Спецслужбы на новой дипломатической работе
После ухода Колерова руководство управлением по связям с зарубежьем последовательно передавалось выходцам из спецслужб. Кремль сделал ставку на людей, привыкших работать под прикрытием и вербовать агентов влияния. В 2007 году кресло начальника занял офицер внешней разведки Николай Цветков. До этого он работал под журналистским прикрытием – в 1990-х официально числился корреспондентом «Комсомольской правды» в Японии, сотрудничал с крупной японской газетой «Yomiuri Shimbun». В реальности же решал разведывательные задачи. Цветков возглавлял управление недолго: примерно через два года его сменил Сергей Винокуров, полковник Службы внешней разведки (СВР). Винокуров получил репутацию кремлевского куратора самых проблемных направлений – он курировал отношения с непризнанными «республиками» и регионами, где влияние Москвы было решающим. Однако в 2011–2012 годах именно на этих участках произошли громкие провалы: в Южной Осетии и Приднестровье подопечные Кремля проиграли выборы, несмотря на активную поддержку.
Так, на президентских выборах в Южной Осетии осенью 2011 года Москва делала ставку на кандидата, связанного с бывшим руководством, однако население неожиданно проголосовало за оппозиционного лидера Аллу Джиоеву. Местный Верховный суд под давлением аннулировал итоги голосования, вспыхнули протесты. В непризнанной Приднестровской Молдавской Республике примерно в то же время Кремль также поддерживал одного из претендентов на пост лидера (его открыто лоббировали российские эмиссары), но на выборах победил конкурент – Евгений Шевчук, который не считался фаворитом Москвы. Эти двойные поражения стали серьезным имиджевым ударом. По данным газеты «Коммерсантъ», Сергея Винокурова вскоре после этих событий срочно сняли с должности руководителя управления именно из-за «провалов на президентских выборах в Южной Осетии и Приднестровье» – Москва пыталась провести заведомо непроходных кандидатов, и они ожидаемо проиграли. Винокурова отправили обратно в СВР, где он получил синекурную должность заместителя директора – фактически, как отмечали эксперты, на «почетную пенсию».
После этого Кремль лишь усилил линию на использование опытных разведчиков. В 2012 году управление возглавил генерал-майор СВР Владимир Чернов – фигура с богатой шпионской биографией и влиятельными связями. Чернов принадлежит к ближнему окружению Сергея Иванова (экс-министра обороны и бывшего главы администрации президента). Их дружба сложилась еще в 1980-х: Чернов начинал карьеру разведчика в Лондоне под прикрытием сотрудника Международного совета по зерну, но из-за риска провала был переведен в финское отделение резидентуры СВР, где и сблизился с тогдашним сослуживцем Ивановым. На новом посту Чернов полностью оправдал прозвище «крыша для СВР»: управление превратилось в удобное прикрытие для операций внешней разведки по всему СНГ. Сам Чернов в публичных выступлениях регулярно пугал соседей «угрозой западных цветных революций», обвинял США и НАТО во вмешательстве, призывал сплачиваться с Россией. Однако за кулисами он вел совсем иной образ жизни: как выяснили журналисты, генерал Чернов охотно проводил отпуска на элитных европейских курортах, а свою внучку и вовсе отправил учиться в США – при том, что официально клеймил Запад на каждом шагу. Под началом Чернова управление действовало почти десятилетие – до 2021 года – и именно на этот период пришелся пик как активности, так и скандалов вокруг него.
Миллионы на выборы и «балалаечная дипломатия»
Одной из ключевых задач управления было стратегическое влияние на внутреннюю политику соседних стран. Для этого в структуре существовал специальный департамент планирования, который возглавлял полковник в отставке Валерий Максимов (в прошлом сотрудник КГБ-ФСБ). Максимов фактически координировал вмешательство Москвы в избирательные процессы ближнего зарубежья. Его подчиненные вели тонкую игру: подыскивали подходящих пророссийских кандидатов и партии, разрабатывали для них кампании, снабжали ресурсами и политтехнологами. Курировал Максимов и работу с лояльными экспертами и пропагандистами, которые должны были формировать общественное мнение.
В частности, в распоряжении управления состоял известный телеведущий и политический комментатор Сергей Михеев – сегодня он регулярно выступает в ток-шоу Владимира Соловьева, озвучивая крайне резкие прокремлевские позиции. Мало кто знает, что задолго до телевизионной славы Михеев готовил аналитические доклады по странам Центральной Азии, Кавказа и Балтии. Из утекших документов следует, что Михеев жаловался начальству: плату за его услуги выдавали наличными долларами, причем зачастую старыми и порванными купюрами, которые потом не принимали обменные пункты. Казус с «рваными долларами» ярко отражает степень беспорядка и скаредности системы, осваивавшей значительные бюджеты.
Сам же Михеев по заданию кураторов не раз отправлялся в командировки в постсоветские государства, особенно в период выборов. Он занимался там консультациями и организацией предвыборных штабов кандидатов, на которых указывала Москва – правда, нередко этих кандидатов трудно было назвать популярными. Один из самых показательных примеров – история в Грузии. В 2020 году, накануне парламентских выборов, генерал Чернов и полковник Максимов убедили тогдашнего кремлевского куратора по СНГ Дмитрия Козака сделать ставку на партию «Альянс патриотов Грузии» (АПГ). Эта небольшая радикально оппозиционная партия выступала с резкой антизападной риторикой, требовала разрыва сотрудничества с НАТО и США и провозглашала курс на сближение с Москвой. В Москве лидеров АПГ – супругов Ирму Инашвили и Давида Тархан-Моурави – охотно принимали, приглашали в Госдуму, представляли как «влиятельную силу». Под этот проект, как позже выяснилось, из российских закрытых фондов выделили более 10 млн долларов. Сергей Михеев, оставаясь в тени, фактически руководил из Москвы избирательной кампанией «Альянса патриотов». Однако грузинские избиратели не оценили пророссийский пафос: партия набрала лишь около 3% голосов и не прошла в парламент. Деньги, что называется, ушли в песок – вернее, осели в чьих-то карманах. Неофициально многие в Москве задавались вопросом, какова часть этих миллионов, которая в итоге обогатила самого полковника Максимова и его подопечного Михеева.
Провальными оказались и другие скрытые проекты Кремля в регионе. В странах Балтии, например, управление пыталось действовать через создание сети «независимых» журналистов и блогеров, продвигающих пророссийские нарративы. Курировал прибалтийское направление полковник Евгений Умеренков – еще один разведчик под журналистским прикрытием. В прошлом он успел поработать «корреспондентом» в США и Мексике, совмещая пресс-аккредитацию с агентурной работой. Затем Умеренков переключился на Латвию, Литву и Эстонию, где, по оперативным данным, сумел наладить контакты с рядом русскоязычных СМИ, блогерами, общественными деятелями. Цель была создать благоприятный образ России и влиять на русскоязычное население этих стран. Однако и здесь отдача оказалась сомнительной. Хотя Умеренков сегодня числится обозревателем «Комсомольской правды» и на страницах этого издания неустанно восхваляет «мудрую политику Путина», реальное влияние Кремля в Прибалтике только падало. Балтийские государства за последние годы выдворили не одного «журналиста», уличенного в шпионаже, закрыли пророссийские организации, а местная молодежь все меньше интересуется пророссийскими СМИ.
Ещё одно направление – Молдова – долгие годы считалось едва ли не главным полигоном кремлевской «мягкой силы». Там традиционно сильны пророссийские настроения части населения, особенно среди русскоязычных и в сепаратистском Приднестровье. Управление администрации президента РФ, по сути, курировало молдавскую политику изнутри. Ответственным назначили полковника СВР Игоря Маслова, ранее работавшего разведчиком на Балканах. Он возглавил так называемый «молдавский отдел» управления. Маслов и его сотрудники занимались сбором подробных досье на молдавских политиков и силовиков, составляли для Кремля «объективки» – биографические справки с оценками лояльности. В «архиве Чернова», наборе секретных документов, ставшем достоянием общественности в результате утечки, содержатся сотни таких справок. Например, аналитики писали, кому из Кишинева можно доверять, а кого считать «ненадежным». Известно, что московские кураторы получали заранее тексты выступлений молдавских политиков на международных площадках – и нередко сами редактировали эти речи, внося нужные акценты. По данным расследовательского проекта RISE Moldova, люди Чернова и Маслова фактически писали тезисы для выступлений президента Молдовы, когда эту должность занимал пророссийски настроенный Игорь Додон. Более того, в центре Кишинева действовал засекреченный офис, где обосновалась группа российских политтехнологов – они неофициально консультировали Партию социалистов Додона, помогали разрабатывать предвыборные кампании. Этот «теневой штаб» посетители из окружения молдавского президента называли не иначе как «московский кабинет». Присутствие российских советников тщательно скрывалось, их имена не афишировались в отчетах. Однако в 2020 году грянул скандал: Игорь Додон во время предвыборной кампании по неосторожности лишился своего служебного смартфона BlackBerry, и он попал к журналистам. Содержимое телефона шокировало многих: в списке контактов президента – десятки телефонных номеров высших российских чиновников, олигархов и силовиков. Среди них – и номер полковника Игоря Маслова, которому Додон звонил чаще, чем кому-либо. Фактически, глава независимого государства регулярно консультировался с кремлевским разведчиком. Эти разоблачения сильно ударили по репутации Додона и, в конечном счете, он проиграл выборы в конце 2020 года проевропейскому кандидату. Кремль лишился ключевого союзника в Молдове, несмотря на все вложенные ресурсы.
Свои кураторы были назначены Москвой практически для каждого соседнего государства. Например, за Азербайджан отвечал представитель военной разведки (ГУ ГШ, бывшее ГРУ) Валерий Чернышов. Он получал из Баку так называемые «оперативные объективки» – досье на влиятельных людей Азербайджана, включая чиновников, военных, лидеров мнений. Видимо, планировалось использовать эти данные для вербовки или давления. Другой офицер ГРУ – Дмитрий Аванесов – курировал ситуацию в Армении. Позже выяснилось, что у Аванесова был свой «крот» в правительстве Армении: источник, снабжавший его детальной информацией о внутренних делах и даже о перемещениях премьер-министра Никола Пашиняна. В донесениях Пашинян проходил под кодовым псевдонимом «Борода». Парадоксально, что даже в стране, которая формально являлась союзником России и членом ОДКБ, Кремль предпочитал действовать методами шпионажа, а не открытого диалога.
«Мягкая сила» на бумаге и в реальности
Помимо тайного политического влияния, ликвидированное управление официально занималось проектами в сфере культуры, образования, работы с молодёжью и неправительственными организациями. Иными словами, должно было формировать позитивный образ России – ту самую «мягкую силу». Однако и здесь на деле все свелось в основном к имитации бурной деятельности, распилу бюджетов и показухе. Внутри управления регулярно готовились аналитические доклады для высшего руководства о положении дел в странах СНГ. Один из таких секретных меморандумов, подготовленный «азербайджанским отделом» для заместителя главы АП Дмитрия Козака, прямо констатировал плачевную ситуацию: в Азербайджане практически отсутствуют общественные организации, продвигающие пророссийскую позицию, тогда как влияние Турции и других игроков растет. Авторы рекомендовали срочно усилить присутствие российских НПО в этой стране, «реанимировать» существующие и создавать новые, чтобы они «пронизывали азербайджанское общество изнутри». Особый акцент предлагалось сделать на работе с молодежью, приграничными регионами, поддержке русского языка, проведении культурных проектов и журналистских форумов. Чиновники указывали, что мероприятия не должны ограничиваться разовыми конференциями – важно постоянное присутствие в инфополе. В отчете даже говорилось о необходимости при необходимости произвести «рокировку» среди лидеров организаций российских соотечественников – если старые руководители неэффективны, заменить их на новых, более энергичных.
Судя по всему, эти рекомендации были восприняты всерьез: в 2019–2021 годах эмиссары со Старой площади зачастили в Баку. Российское посольство и структуры Россотрудничества (Федерального агентства по делам СНГ) провели множество семинаров, круглых столов, открылось несколько школ журналистики для молодежи. На деньги из Москвы в азербайджанской столице устраивали помпезные выставки и концерты. Но результаты подобных вложений оказались нулевыми. Один из бывших сотрудников управления позднее с горечью признался журналистам: «По моим подсчетам, в дружбу с Азербайджаном вбухали более ста миллионов долларов, но всё ушло как в черную дыру. Делалось многое ради галочки или в духе балалаечной дипломатии – пышные приёмы, пустые разговоры. И все время пили, пили и пили…» По его словам, в действительности значительная часть средств просто оседала у организаторов, либо тратилась на бессмысленное застолье для «своих». Мероприятия посещали, как правило, не реальные представители азербайджанской общественности, а соседи и знакомые российских дипломатов, бывшие соотечественники – словом, публика, которой куда интереснее были бесплатные фуршеты, чем слушать про «общую историю» или русский язык.
В 2022–2023 годах, на фоне войны в Украине, Азербайджан вел себя сдержанно, балансируя между Россией и Турцией. Но ряд инцидентов окончательно подорвал остатки доверия. В конце 2024 года произошла трагедия: в Казахстане недалеко от города Актау разбился пассажирский самолёт азербайджанской авиакомпании AZAL, выполнявший рейс из Баку в Грозный. Обстоятельства катастрофы были крайне загадочны, появились слухи, что самолет мог быть случайно сбит во время неких военных учений. Российские власти, вместо того чтобы прозрачно расследовать случившееся, заняли глухую оборону – отказывались раскрывать детали, путались в версиях. Это вызвало возмущение в Баку. А в июне 2025-го разразился и вовсе чудовищный скандал: при проведении спецоперации в Екатеринбурге были задержаны двое братьев – граждане Азербайджана Зияддин и Гусейн Сафаровы, подозреваемые в причастности к давним криминальным разборкам. Вскоре оба скончались прямо в следственном изоляторе. Российские правоохранители цинично заявили о «внезапной сердечной недостаточности» у задержанных, но независимые источники в Екатеринбурге утверждали, что на телах погибших обнаружены явные следы жестоких пыток. Баку воспринял это как вопиющий случай и потребовал объяснений. Реакция азербайджанских властей была стремительной и жесткой: уже в конце февраля 2025 года азербайджанская сторона закрыла местное бюро российского государственного медиахолдинга «Спутник». Пропагандистский рупор Кремля попросту выставили за дверь – лицензия филиала «Sputnik Азербайджан» была отозвана, а практически все сотрудники высланы. Официально было объявлено о «прекращении деятельности» представительства, что стало беспрецедентным шагом. Одновременно Баку до минимума сократил контакты с Москвой на высоком уровне: отменялись двусторонние форумы, министры с азербайджанской стороны демонстративно избегали встреч с российскими коллегами на международных мероприятиях. Фактически, к началу 2025 года отношения России и Азербайджана охладились сильнее, чем когда-либо со времен 1990-х. И все многомиллионные усилия по завоеванию симпатий азербайджанцев рухнули прахом.
Примечательно, что аналогичные тревожные сигналы поступали из многих других направлений. В секретных донесениях управления, адресованных в Кремль, зачастую прямо признавалось: без денег и преференций никто не хочет «дружить» с Россией. Например, «армянский отдел» управления в одном из отчетов жаловался, что пророссийские идеи транслируют в основном политики пенсионного возраста, которые молодежи неинтересны. Чтобы привлекать новых лидеров мнений среди молодых, требуются финансовые вложения – с энтузиазмом на одной риторике далеко не уедешь. А куратор «среднеазиатского отдела» Алексей Власов (еще один кремлевский советник) в донесении Дмитрию Козаку описывал унылую картину на мероприятиях в Киргизии: «Зачастую в наших мероприятиях участвуют лишь соседи и знакомые сотрудников посольства в Бишкеке. Ни им, ни их детям не интересны лекции про историю России – они приходят разве что на бесплатный кофе и закуски. Потом в Москву отсылаются липовые фотоотчеты о якобы успешных семинарах, хотя по факту деньги выброшены на ветер. Необходимо финансово заинтересовать энергичных и креативных представителей местной молодежи». Таким образом, сами организаторы признавали, что без элементарного «подкупа» привнести привлекательность российской «мягкой силы» не получается. Молодое поколение в странах Центральной Азии и Закавказья смотрит на Запад, интересуется современными технологиями, образованием, жизнью в развитых странах – и идеализированное прошлое с Россией, сколь бы настойчиво его ни восхваляли, мало кого вдохновляет.
Агенты влияния и провал вербовки
В арсенале управления по культурным связям были не только гранты и форумы, но и более конспирологические методы работы. Речь об агентуре влияния – вербовке лояльных лиц в элитах и СМИ соседних государств. За годы работы сотрудники управления скрупулезно отслеживали и заносили в списки журналистов, блогеров, экспертов, которых можно попытаться склонить на свою сторону. В редакцию The Insider, который провел расследование деятельности управления, попал список из 136 представителей медиа из разных стран СНГ с пометками напротив каждой фамилии: «интересен», «наш», «склонить к сотрудничеству», «включила дурочку», «перевернулся», «интересуют только деньги», «буйный, может устроить драку на акции» и так далее. Это свидетельствует о практически чекистском подходе к работе с информационным полем соседних стран: журналистов рассматривали как потенциальных агентов, которых нужно обрабатывать. Некоторых приглашали в Россию якобы на семинары или пресс-туры – прощупывали, уговаривали. Часть, видимо, действительно пошла на сотрудничество – о них ставили пометку «наш», некоторых сочли ненадежными («перевернулся» – то есть переметнулся на другую сторону).
Показателен курьез с попыткой вербовки журналистки Анны Шнайдер. В вышеупомянутом списке она значилась как корреспондент телеканала «Москва-24» с пометкой: «Работать. Развелась с ведущим Пивоваровым». Речь шла о супруге известного российского журналиста Алексея Пивоварова. Однако, как оказалось, Анна Шнайдер вовсе не разводилась с мужем – более того, примерно с 2014 года она не работала на телеканале «Россия-24». Похоже, вербовщики либо сознательно распространяли дезинформацию в отчетах (чтобы, возможно, оправдать выделенные на работу с ней средства), либо и вовсе перепутали жену Пивоварова с другой Анной Шнайдер – однофамилицей из Латвии, которая действительно сотрудничала с русскоязычными СМИ Прибалтики. Супруги Пивоваровы, когда с ними связались, с удивлением опровергли информацию о разводе и заявили, что никаких сомнительных предложений от российских властных структур Анна не получала. Этот случай лишь подчеркнул общий хаос и некомпетентность: даже если бы существовал план завербовать влиятельного журналиста через его жену, исполнители умудрились перепутать объекты и занести в отчет несоответствующие действительности сведения.
Отдельные журналисты из стран СНГ рассказали, что действительно ездили по приглашениям в Москву или Сочи на форумы – после чего им намекали на возможность более плотного сотрудничества. Кто-то вежливо уклонился, кого-то такие звонки и предложения встревожили до паранойи (люди начали подозревать, что за ними охотятся спецслужбы). Были и те, кто напрямую заявил: «Я не хочу это обсуждать» и прекратил контакт. В итоге серьёзной агентурной сети среди медийщиков у управления создать не получилось. Скорее, за редкими исключениями, складывалась ситуация, когда пророссийские журналисты и так открыто симпатизировали Москве (чаще это были люди старшего поколения, ностальгирующие по СССР), но широкой аудитории они не имели. А молодые и популярные блогеры интересовались лишь гонорарами, и идеологию воспринимали цинично. Кремль, по сути, пытался «купить любовь», но даже щедрые подарки в виде поездок и суточных не гарантировали лояльности – кто-то соглашался принять ресурсы, а потом все равно критиковал Россию или требовал еще больше денег.
Утечки и конец старой гвардии
В начале 2021 года управление Чернова само оказалось в эпицентре крупного скандала. Произошла утечка большого массива секретных документов – прежде всего переписки и аналитических материалов, готовившихся в недрах управления по странам СНГ. Этот архив, получивший название «Архив Чернова», был передан оппозиционному Центру «Досье» Михаила Ходорковского, а затем оказался в распоряжении ряда независимых СМИ (в том числе RISE Moldova, The Insider и др.). Благодаря этим утечкам все тайные схемы фактически всплыли на поверхность: и протоколы взаимодействия с Додоном, и доклады по другим странам, и списки агентов влияния. Кремль был вынужден реагировать. В феврале 2021-го генерал Владимир Чернов, который возглавлял управление почти девять лет, был отправлен в отставку. Формально – «в связи с выходом на пенсию», но понятно, что настоящей причиной стали именно провалы в режиме секретности и общий буксующий эффект работы. На место Чернова, к удивлению многих, назначили как раз Игоря Маслова – того самого полковника, курировавшего Молдову и с треском проигравшего там борьбу за влияние. Повышение человека, «профукавшего» одно из ключевых направлений, озадачило даже видавших виды чекистов. Один ветеран СВР (на условиях анонимности) с негодованием комментировал прессе: «Маслов провалил молдавское направление, а его взяли и поставили во главе всего управления! И чем он занимался последние три года? Открыл Дом русской книги в Ереване, пару раз слетал в Южную Осетию да Киргизию – провел там дежурные встречи. Вы видели, какую парадную фотогалерею он выложил потом? Уму непостижимо, как этот человек попал в разведку…». Действительно, при новом начальнике заметных сдвигов в работе не произошло. Управление по связям с зарубежными странами к тому моменту уже превращалось в анахронизм: мир вокруг изменился, началась большая война в Европе, а прежние методы работы – тайные сети, кулуарные дотации, пропаганда через «общую историю» – явно буксовали.
Тем не менее вплоть до 2022 года куратором этого направления в Кремле оставался Дмитрий Козак – заместитель главы администрации президента, которому Путин доверил взаимодействие со странами СНГ. Козак считался опытным управленцем (в прошлом он курировал и внутреннюю политику, и крымские дела после 2014 года), однако в новой реальности даже его хватки оказалось недостаточно. С начала полномасштабного нападения России на Украину в феврале 2022-го влияние Козака постепенно сошло на нет – говорят, он предлагал Путину компромиссные варианты договоренностей с Киевом, чем вызвал неудовольствие «ястребов». Как бы то ни было, к 2023 году информационное поле и сотрудничество с большинством соседей фактически вышли из-под контроля администрации президента РФ. Одни союзники отвернулись, другие заняли выжидательную позицию.
Логическим завершением стала августовская реформа 2025 года. Путин единым указом упразднил сразу два управления АП – по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами (то самое, о котором шла речь) и параллельно управление по приграничному сотрудничеству. Вместо них формируется объединенное Управление по стратегическому партнерству и сотрудничеству (УСПС). Курировать новое подразделение поручено уже не Козаку, а первому заместителю главы АП Сергею Кириенко. Антон Вайно, глава администрации, получил три месяца на утверждение штатов и структуры. Судя по инсайдерской информации, в новое управление не войдут старые, скомпрометированные фигуры – ни Маслов, ни Максимов, ни другие разведчики, «засветившиеся» в скандалах. Предполагается привлечение более молодых кадров, в том числе выходцев из спецслужб нового поколения и лояльных Кремлю политтехнологов. Проще говоря, делают ставку на перезагрузку – чтобы начать с чистого листа, без шлейфа провалов прежних лет.
Новое партнерство или дорога в никуда?
Однако большие сомнения вызывает то, сможет ли простая смена таблички и персон действительно изменить ситуацию. После начала войны против Украины весь расклад в регионе радикально изменился. Большинство стран СНГ сегодня стараются дистанцироваться от Москвы, по крайней мере публично. Они видят в Кремле источник нестабильности и потенциальной угрозы. Даже формальные союзники по ОДКБ – тот же Казахстан или Армения – все громче демонстрируют недовольство и проводят более самостоятельную линию. Что уж говорить о государствах, давно взявших курс на евроинтеграцию (Молдова, Грузия) или ориентирующихся на других крупных игроков (Азербайджан – на Турцию, страны Центральной Азии – на Китай и Турцию).
Показательно, что Казахстан, Узбекистан и даже нейтральный Туркменистан в последние два года резко нарастили расходы на оборону. По некоторым данным, их военные бюджеты увеличились на величины от 8 до 15% ежегодно – например, Казахстан только в 2022 году поднял военные расходы почти на 50%, а в 2023-м еще на 10–12%. Это прямое следствие ощущаемой угрозы: соседи видят, что Россия готова применять силу против бывших «братьев», и делают выводы. Кроме того, те же Казахстан и Узбекистан активно закупают вооружения не у России, а у альтернативных поставщиков – у Турции (ударные беспилотники Bayraktar и Anka), у Китая (артиллерийские системы, техника связи), налаживают сотрудничество с западными оборонными компаниями. Выстраивается новый формат безопасности в регионе, где Москва перестает быть безальтернативным гарантом. В то же время идет постепенный демонтаж традиционных военных связей с РФ: так, Узбекистан еще ранее вышел из-под формата ОДКБ, Туркменистан и вовсе всегда держал нейтралитет, а Казахстан и Киргизия в 2023 году отменили проведение некоторых учений в рамках ОДКБ на своей территории, стараясь не раздражать население, настроенное против войны.
В политической сфере – схожая картина. Российская дипломатия утратила значительную долю влияния. Ни одна страна ЕАЭС и СНГ (кроме Беларуси) не признала российскую аннексию украинских территорий в 2022 году, даже самые зависимые от Москвы режимы на это не пошли. На международных площадках по вопросам Украины большинство партнеров либо воздерживаются, либо поддерживают резолюции, осуждающие грубое нарушение международного права. Риторика официальных лиц становится все более осторожной: лидеры Центральной Азии и Кавказа стараются подчеркивать приверженность многовекторности, суверенитету и территориальной целостности – фактически, транслируют ценности, противоположные тем, что декларирует сегодня Москва. Сказываются и чисто экономические факторы: санкционное давление на Россию вынуждает соседей лавировать, чтобы самим не попасть под вторичные санкции. Финансовые системы Казахстана, Армении, Грузии сейчас перегружены российскими деньгами, но правительства этих стран внимательно следят, чтобы не переступить «красные линии», очерченные США и ЕС. Иными словами, вместо безоговорочного союза с Москвой у большинства постсоветских республик теперь стратегия – извлекать выгоду от торговли с ослабленной Россией, но не связывать себя политически и военными обязательствами.
Что в таких условиях может предложить новое Управление по стратегическому партнерству и сотрудничеству? Пока трудно сказать, из чего именно будет состоять его деятельность. По названию звучит красиво – «стратегическое партнерство» подразумевает некое равноправное сотрудничество, дружбу. Возможно, Кремль хочет сделать акцент на экономических проектах, совместных инвестициях, инфраструктуре – то есть переформатировать работу с политического и гуманитарного поля в более прикладное, взаимовыгодное. Недаром новую структуру объединили с управлением по приграничному сотрудничеству, которое прежде занималось скорее прагматичными вопросами взаимодействия регионов России с соседними государствами (торговля, транспорт, гуманитарные связи на приграничье). Вероятно, ставка будет сделана на то, чтобы показать партнерам реальные выгоды дружбы – инвестиции, помощь, преференции – вместо пустой идеологии о «русском мире».
Куратором направления назначен Сергей Кириенко – человек с очень большим опытом антикризисного управления и идеологических проектов. Кириенко в 1990-е был премьер-министром, а в 2010–2020-е курировал внутреннюю политику в администрации президента, отвечал за выборы и за молодежные проекты (именно он стоял у истоков таких инициатив, как форум «Таврида», движение «Волонтеры Победы», платформа «Россия – страна возможностей»). Возможно, в его лице Кремль видит менеджера, который сможет «продать» образ России новым поколениям в соседних странах более привлекательным способом – через образование, технологии, тренинги, гранты для стартапов и т.д. Не исключено, что будут увеличены стипендии для студентов из СНГ в российских вузах, расширены квоты на учебу, перезапущены двусторонние молодежные форумы. Уже сейчас заметна активность таких структур, как Россотрудничество и фонд «Русский мир», – они пытаются вновь заманивать школьников и студентов из стран Центральной Азии программами изучения русского языка, бесплатными поездками в РФ.
Однако главный вызов – это то самое утраченное доверие. Пока идет война, пока российские танки и ракеты ассоциируются с разрушенными городами Украины, никакие культурные фестивали не перевесят страх и настороженность соседей. Казахстанские эксперты открыто говорят: мы видели, что случилось с Украиной, поэтому должны дистанцироваться, иначе можем стать следующими. В молдавском обществе после событий 2022 года заметно выросло неприятие союзов с Москвой – большинство стремится в Евросоюз, а пророссийские партии все больше маргинализируются. Даже в Армении, которую всегда считали наиболее пророссийской, растут разочарование и обида на Кремль – из-за пассивности ОДКБ во время конфликта в Нагорном Карабахе. Армянский премьер Никол Пашинян теперь делает ставку на диалог с США и ЕС, пусть даже и не разрывая союз с РФ формально. Аналогично, по всему периметру – от Минска до Душанбе – власти ищут способы диверсифицировать внешнюю политику. Например, в октябре 2023 года впервые сразу пять президентов Центральной Азии провели саммит с президентом США, обсуждая экономические и безопасностные вопросы без участия России. Заметно активизировалось сотрудничество центральноазиатских республик с Китаем – Пекин провел грандиозный саммит «Китай + Центральная Азия», пообещав региону десятки миллиардов инвестиций и инфраструктурную интеграцию.
В этих условиях старый стиль работы Москвы – кулуарное влияние через ставленников и пропаганду – просто не работает. Нужны радикально новые идеи, новый образ России, который мог бы заинтересовать людей вне зависимости от денежных вливаний. Но сформировать привлекательный образ крайне сложно, когда ежедневно приходят новости о репрессиях, цензуре и военной агрессии. «Мягкая сила» основывается не только на финансировании проектов, но и на моральном авторитете, на примере, который демонстрирует страна. Увы, современная Россия в глазах соседей превратилась скорее в образ пугала, чем маяка.
Ликвидация скандального управления администрации президента – шаг запоздалый, но, возможно, необходимый для очистки авгиевых конюшен. Слишком много негативного было связано с этой структурой. Ее имя ассоциировалось с шпионажем, вмешательством, коррупцией и бутафорией. Создание нового подразделения дает шанс переосмыслить политику на постсоветском пространстве. Однако удастся ли Кремлю действительно предложить привлекательную модель партнерства? Пока что на уровне риторики все остается прежним – российские официальные лица продолжают говорить о «единстве», «особых отношениях», упрекают соседей в неблагодарности, если те смотрят на Запад. Такое менторское отношение вызывает лишь раздражение.
Чтобы вернуть утраченные позиции, Москве пришлось бы кардинально изменить подход: отказаться от языка угроз и ультиматумов, уважать реальный суверенитет соседей, вкладываться в их развитие без скрытой повестки. Готов ли на это нынешний российский режим – большой вопрос. Гораздо вероятнее, что мы увидим лишь косметическую смену лиц и названий, а суть останется прежней. Управление по стратегическому партнерству, возможно, будет чуть менее афишировать свою деятельность, действовать аккуратнее после уроков провалов. Но если генеральная линия – восстановление неоимперского влияния – не поменяется, то и результаты вряд ли будут отличаться от предыдущих.
Вместо послесловия: Можно констатировать, что стратегия «мягкой силы», которой Россия пыталась компенсировать утрату прямого контроля над бывшими республиками, практически исчерпала себя. Она выродилась в имитацию – в проекты ради проектов, растрату денег на «потемкинские деревни» форума дружбы. А когда дело дошло до серьёзных испытаний – той же войны – выяснилось, что у Москвы почти не осталось искренних союзников. Новое поколение в Украине, Грузии, Балтии давно видит будущее с Европой. Средняя Азия стремится к экономическому развитию, которое обеспечивают Китай и другие страны, а не Россия. Безусловно, исторические и человеческие связи никуда не делись, миллионы семей переплетены родственными узами через границы. Русский язык по-прежнему знают десятки миллионов людей в СНГ. Но этого недостаточно, чтобы заставить страны жертвовать собственными интересами ради «дружбы» с большим соседом.
Закрытие старого управления – это, по сути, символический финал целой эпохи внешней политики РФ. Эпохи, когда в Москве верили, что можно дирижировать соседями из кулуаров, достаточно лишь подпитывать своих агентов и устранять чужих. Сейчас наступает новая реальность, где уважение нельзя купить ни за миллионы, ни за миллиард. Получится ли у Кремля сделать выводы? Ответ на этот вопрос во многом определит будущее отношений России с окружающим ее постсоветским миром.