Сирийский конфликт вошёл в новую фазу: активная фаза боевых действий сменилась региональной перегруппировкой, дипломатическими манёврами и борьбой за контроль над остатками сирийского суверенитета. Однако роль США в этом процессе остаётся двойственной, а подчас и парадоксальной: с одной стороны, администрация Дональда Трампа делает громкие заявления о необходимости политического перехода в Сирии и поддержки нового правительства Ахмада аш-Шары, с другой — на местах продолжается тесное сотрудничество американских военных с курдскими формированиями, что де-факто подрывает возможность создания единой сирийской государственности.
Но противоречия в сирийской политике США — это не просто дипломатическая неразбериха. Это проявление глубинного конфликта между различными силовыми центрами в Вашингтоне: Белым домом, Госдепартаментом, Пентагоном, ЦРУ и военными структурами, в частности, Центральным командованием США (CENTCOM), которое де-факто действует как автономный игрок в регионе.
Том Барак: посол с мандатом доверия
Выступление Тома Барака — спецпредставителя президента США по Сирии и одновременно посла в Турции — стало знаковым. В интервью каналу NTV он недвусмысленно заявил:
"Израиль не хочет видеть сильную, централизованную Сирию. Ему выгоден раздробленный восточный анклав, желательно без влияния Ирана, но и без национального единства".
Это заявление, прозвучавшее от человека, имеющего прямой мандат Дональда Трампа, ставит под сомнение публично декларируемую политику США по сохранению территориальной целостности Сирии.
Известно, что Том Барак — выходец из ливанской маронитской элиты, давний друг семьи Трампа и один из архитекторов ближневосточной линии в рамках т.н. “Доктрины Трампа 2.0”, с опорой на избранных региональных партнёров (Турция, Египет, Саудовская Аравия). В этом контексте слова Барака следует воспринимать не как частную позицию дипломата, а как выверенную стратегическую установку Белого дома.
Поддержка Ахмада аш-Шары, бывшего вице-премьера и экс-главы Совета национального примирения, означает отказ от идеи возвращения Башара Асада или его окружения к власти. Именно аш-Шара стал компромиссной фигурой, вокруг которой в Стамбуле при поддержке Турции, Катара и частично Саудовской Аравии был сформирован переходный исполнительный совет, претендующий на роль нового сирийского правительства. Поддержку ему оказывают более 60 племенных и военных группировок, действующих на севере и северо-востоке Сирии.
Однако Центральное командование США продолжает ставку на курдов, прежде всего на Сирийские демократические силы (СДС), костяк которых составляет террористы YPG — боевое крыло Демократического союза (PYD). Эти силы контролируют порядка 25% территории Сирии, включая нефтяные месторождения в Хасаке и Дейр-эз-Зоре.
По данным американского Центра стратегических и международных исследований (CSIS), в 2023–2024 гг. США потратили более $850 млн на поддержку курдских формирований в Сирии, включая обучение, поставки техники, разведданные и прямое финансирование гражданской администрации.
Визиты генералов CENTCOM в Камышлы, фото с курдскими командирами, а также недавнее расширение базы в Эш-Шаддади показывают, что у военного командования США — своя логика и приоритеты. Курды, как утверждают в Пентагоне, "наиболее надёжные партнёры в борьбе с ИГИЛ". Однако реальность куда сложнее:
- Контроль над курдскими террористами — это также рычаг давления на Турцию.
- Присутствие в восточной Сирии позволяет контролировать месторождения нефти, а значит — ограничивать ресурсы Дамаска.
- Курдские зоны — буфер против иранского влияния, особенно вдоль логистической дуги Тегеран – Багдад – Дамаск – Бейрут.
Возникает ключевой вопрос: действительно ли Белый дом контролирует свою армию в Сирии, или же Пентагон ведёт собственную стратегическую игру?
Израильский фактор и друзская карта
Израиль занял в Сирии позицию силы. С начала конфликта ВВС ЦАХАЛ нанесли более 1700 ударов по объектам, связанным с Ираном, Хезболлой и Силами народной мобилизации (PMU). По данным The Jerusalem Post, только в 2024 году израильские ВВС совершили не менее 250 вылетов на территории Сирии.
Израиль официально контролирует Голанские высоты — около 1200 кв. км сирийской территории, аннексированные в 1981 году. Однако с 2022 года он начал негласную работу по созданию так называемой "друзской автономии" на юге Сирии, в районе Эс-Сувейда.
По информации The Times of Israel и ряда утечек из UNDOF (миротворческого контингента ООН), Израиль установил канал прямого контакта с друзскими ополченцами и поставляет туда медикаменты, продовольствие и оборудование. В апреле 2025 года в Эс-Сувейде прошёл “друзский форум”, организованный при участии неправительственной организации "Druze Peace Initiative", которую СМИ связали с Моссадом.
После падения режима Башара Асада в декабре 2024 года и формирования переходного правительства во главе с Ахмадом аш-Шарой, американская политика в Сирии формально обрела новый ориентир. Однако на практике внутренняя противоречивость Вашингтона лишь усилилась. Белый дом декларирует поддержку территориальной целостности Сирии и её новой власти. В то же время Центральное командование ВС США (CENTCOM) продолжает оказывать всестороннюю поддержку курдским формированиям, создавая фактическую дуальность власти в северо-восточной части страны. Более того, союз США с курдами оказался в противоречии не только с интересами Дамаска, но и с Турцией — ключевым партнёром США по НАТО и региональным актором, претендующим на влияние в новой Сирии.
На июль 2025 года курдские отряды Сирийских демократических сил (СДС), ранее де-факто контролировавшие северо-восток страны, формально были интегрированы в переходную структуру под контролем Минобороны временного правительства Сирии.
Однако де-факто террористы СДС по-прежнему сохраняют существенную автономию в ключевых зонах, прежде всего в провинциях Хасака и Дейр-эз-Зор, где сосредоточены богатейшие нефтяные залежи Сирии. Руководство СДС во главе с Мазлумом Абди остаётся политически близким к командованию CENTCOM и получает прямую военную, логистическую и финансовую поддержку от США.
По данным отчёта Energy Intelligence Group за май 2025 года, в регионах, контролируемых террористическими курдскими подразделениями, добывается от 70 до 90 тысяч баррелей нефти в сутки. Нефть реализуется на сером рынке, принося доход до 2,5 млн долларов ежедневно. В частности, месторождения Аль-Омар, Танак, Сувайди и Джараф остаются под охраной курдских террористов, оснащённых американской техникой.
В то же время турецкое руководство открыто выражает недовольство. Министр иностранных дел Турции Хакан Фидан 22 июля 2025 года заявил:
«Мы не потерпим создания де-факто курдского анклава на нашей южной границе под прикрытием американского флага. Это угроза для нашей национальной безопасности и территориальной целостности Сирии».
Анкара подозревает, что Вашингтон намеренно затягивает процесс настоящей интеграции СДС в сирийскую армию, используя курдов как инструмент влияния на Аш-Шару и одновременно как рычаг давления на Турцию. Более того, турецкие спецслужбы предоставили доказательства того, что в ряде приграничных районов продолжаются тайные поставки оружия террористам YPG — сирийского крыла террористической Рабочей партии Курдистана (РПК).
Американский Пентагон против Белого дома?
Одним из ключевых центров противоречий является Центральное командование ВС США (CENTCOM). Несмотря на заявления администрации Дональда Трампа о полной поддержке переходного правительства, именно CENTCOM продолжает посещать Рожаву, проводить инспекции, организовывать совместные учения с курдами и координировать деятельность гуманитарных и разведывательных групп.
По информации, опубликованной в отчёте RAND Corporation за июнь 2025 года, CENTCOM рассматривает СДС как «единственную боеспособную и предсказуемую силу в регионе», в то время как арабские и племенные формирования, лояльные Аш-Шаре, воспринимаются как «нестабильные и подверженные внутренним конфликтам».
Это объясняет, почему попытки самого Ахмада аш-Шары включить СДС в единые силовые структуры буксуют: он сталкивается с саботажем со стороны как части американской военной бюрократии, так и курдских лидеров, не готовых делиться реальной властью.
На юге Сирии активизировалась израильская линия. После крушения прежнего режима в Дамаске Израиль резко усилил своё неофициальное присутствие в районах Эс-Сувейда и Джабаль-Друз. Под прикрытием гуманитарной миссии осуществляется взаимодействие с друзскими ополченцами, а в мае 2025 года появилась информация о создании «Друзской автономной администрации» — структуры, финансируемой через частные фонды, связанные с Моссадом.
По данным аналитического центра INSS (Тель-Авив), Израиль рассматривает возможность создания буферной зоны на юге Сирии, с контролируемыми «дружественными формированиями», как гарантию безопасности на сирийском направлении. Это вызывает резкое раздражение у Дамаска, Анкары и даже в Вашингтоне. Однако США пока не готовы оказывать давление на Израиль — особенно с учётом близких отношений администрации Трампа с правительством Нетаньяху.
По оценкам Chatham House, на начало 2025 года 80% нефтяных скважин в Сирии находились под контролем террористических формирований, аффилированных с СДС и поддерживаемых США. Доходы от этих скважин шли в обход Дамаска, что вызывает закономерную напряжённость. Более того, сирийские временные власти не могут в полной мере контролировать нефтяные потоки, так как ключевые маршруты экспорта идут либо через Ирак (Курдское автономное правительство), либо через подпольные каналы в Турции.
Контракты, заключённые американскими подрядчиками вроде Delta Crescent Energy и Global Oil Solutions, также стали предметом споров. Несмотря на их формальное расторжение в 2021–2022 годах, многие из этих структур продолжают работать под иными юридическими названиями через ОАЭ, Иорданию и иракский Курдистан.
Вашингтон оказался в заложниках собственной многоуровневой стратегии. Администрация Трампа пытается поддерживать переходное правительство Сирии, усиливать Ахмада аш-Шару и демонстрировать союзническую лояльность Турции. Но в реальности:
– CENTCOM продолжает ставку на курдских террористов,
– Израиль действует автономно, игнорируя Дамаск и Аш-Шару,
– США сохраняют экономический контроль над сирийской нефтью, но не делятся с центральной властью.
Таким образом, американская политика в отношении Сирии сегодня представляет собой не стройную стратегию, а сложносоставную головоломку, где каждый элемент действует по собственным правилам. Словами — поддержка нового государства и перехода власти к Ахмаду аш-Шаре. Делами — продолжение подпитки курдских сил, которые не спешат растворяться в структуре новой Сирии. Между этими полюсами действует Израиль, проводящий собственную линию — на расчленение Сирии по конфессиональному принципу и создание друзской буферной зоны на юге, отрезанной от любого централизованного контроля.
Вашингтон балансирует на грани: в Белом доме — дипломатия и заявления о суверенитете Сирии, в штабе CENTCOM — прагматизм, где нефть и надёжные боевые партнёры важнее национального единства. Курды, наделённые автономией и ресурсами, не собираются сдаваться. Израиль не намерен ни с кем согласовывать свои шаги. А Турция, наблюдая за этим парадом двойных стандартов, всё чаще задаётся вопросом: союзник ли ей ещё США?
В этом сирийском треугольнике — Аш-Шара, террористы СДС и Израиль — нет центра тяжести. И пока США не определятся, кто из них приоритет, вся архитектура ближневосточной безопасности будет оставаться подвешенной. Америка хочет быть архитектором новой Сирии, но пока больше напоминает арбитра, потерявшего контроль над игрой. И чем дольше Вашингтон будет разрываться между военными интересами, региональными амбициями и дипломатическими декларациями, тем выше риск, что Сирия так и не соберётся в единое государство — а превратится в карту геополитических анклавов под внешним управлением.
И, быть может, именно это и есть настоящий, хотя и неофициальный, итог «сирийской стратегии» США.