Перспективы палестино-израильского урегулирования в классической логике «двух государств» сегодня кажутся не просто туманными — они почти исчезли с политического горизонта. События 7 октября 2023 года окончательно разрушили доверие между сторонами, и многие аналитики склонны рассматривать сложившийся вакуум как точку необратимости. Но именно в этом вакууме начинают рождаться альтернативные сценарии, которые прежде казались невозможными.
Один из них формируется в Хевроне, историческом и политически взрывоопасном центре южной части Западного берега. Группа влиятельных шейхов из крупнейших кланов региона во главе с Вади аль-Джаабари, известным также как Абу Санад, впервые открыто заявила о готовности выйти из-под власти Палестинской администрации и предложить новую модель взаимодействия с Израилем.
Суть их позиции можно рассматривать как беспрецедентный вызов прежней архитектуре мирного процесса. В подписанном ими письме говорится о признании Израиля в его самоидентификации как национального государства еврейского народа — шаг, на который Палестинская администрация за тридцать лет так и не решилась. Шейхи не скрывают своего стремления заменить компромисс, достигнутый в Осло, на новые договорённости в рамках Соглашений Авраама, то есть интегрировать Хеврон в более широкую региональную систему арабо-израильского сотрудничества.
Подобное заявление выбивается из привычных политических рамок и разрушает устоявшиеся догмы палестинского национализма. По сути, речь идёт о попытке вернуть власть местным традиционным элитам, которые веками управляли социальными и экономическими структурами Хеврона, задолго до того, как ООП и её производная — Палестинская администрация — получили мандат на представительство палестинцев.
Шейхи в своём письме прямо указывают, что Соглашения Осло, с их бюрократическими институтами и коррумпированной системой распределения ресурсов, обернулись для хевронцев катастрофой. Взамен они предлагают проект «Эмират Хеврон» — автономное территориальное образование, которое установит прямое партнёрство с Израилем, прежде всего в сфере занятости и инфраструктуры. Символично, что уже обсуждаются квоты на трудоустройство сначала тысячи, затем пяти тысяч, а в перспективе до пятидесяти тысяч палестинских рабочих. Этот шаг в условиях обрушившейся после 7 октября экономики Палестинской администрации воспринимается как жизненно необходимый.
Эти предложения подаются на фоне почти полного кризиса легитимности самой Палестинской администрации, неспособной ни обеспечить безопасность, ни дать населению минимальный уровень социальной справедливости. Шейхи открыто говорят о «нулевой терпимости» к террору со стороны своих людей — в прямой конфронтации с политикой властей в Рамалле, которые продолжают выплачивать пособия семьям боевиков.
В кулуарах израильского руководства инициатива хевронских кланов вызывает сдержанный интерес. Министр экономики Нир Баркат, известный своей приверженностью альтернативным мирным сценариям, уже провёл с ними более десяти встреч, а премьер-министр Биньямин Нетаньяху проявляет осторожный оптимизм, оставляя инициативе пространство для дальнейшего развития. В израильском обществе, уставшем от хронического насилия и безнадёжных переговоров с Рамаллой, подобный «низовой» мирный процесс может встретить поддержку, особенно если за ним последуют реальные экономические дивиденды.
Следует отметить, что социальная структура Хеврона действительно уникальна. Это одна из немногих палестинских территорий, где племенные и клановые связи по-прежнему обладают большей легитимностью, чем любые государственные институты. Внутри этих традиционных общин слово старейшин и шейхов имеет гораздо больший вес, чем решения чиновников, зачастую воспринимаемых как навязанных извне. Шейхи делают ставку именно на этот фактор, рассчитывая, что клановая лояльность пересилит любые угрозы со стороны Палестинской администрации.
Судя по документам, подготовленным в сотрудничестве с Баркатом, проект включает и создание экономической зоны площадью более тысячи акров у разделительного барьера, что позволило бы запустить масштабные программы занятости. Охват предполагается значительный: первый круг переговоров объединяет около 204 тысяч человек, второй — ещё более 350 тысяч, что суммарно составляет большинство населения округа.
Риторика шейхов жёстка и демонстративна. Они называют Палестинскую администрацию инструментом эксплуатации, созданным ООП, чтобы «собирать налоги, а не представлять интересы народа». В их устах нет больше иллюзий по поводу палестинского государства — напротив, прозвучал откровенный скепсис, что такое государство может быть создано когда-либо. В их глазах единственный реалистичный путь — это прагматичный союз с Израилем, гарантирующий безопасность и минимальную стабильность.
Этот политический сдвиг имеет далеко идущие последствия. Впервые после подписания Соглашений Осло внутренние палестинские силы настолько открыто бросают вызов официальным властям, предлагая собственную модель суверенитета, основанную на легитимности традиционных структур и прямых соглашениях с Израилем. Это не просто локальная инициатива, а пробный шар, который может повлечь аналогичные процессы в других городах Западного берега, где власть Палестинской администрации столь же хрупка.
Таким образом, заявление шейхов Хеврона — это не просто экзотическая попытка заключить отдельное соглашение. Это потенциальный маркер глубокого кризиса внутри палестинского общества, где традиционные структуры начинают восстанавливать своё влияние за счёт ослабления формальных институтов. В этом вызове к новой ближневосточной архитектуре скрывается сигнал: если старые формулы больше не работают, пространство для новых союзов и новых центров власти только расширяется.
В геополитической архитектуре Западного берега медленно, но неизбежно назревает сдвиг, способный поколебать хрупкий баланс, сложившийся после Соглашений Осло. Инициатива, которая формально выглядит как компромисс между традиционными шейхами Хеврона и лидерами израильских поселений, на деле ставит под сомнение саму парадигму палестинского национального строительства, десятилетиями опиравшегося на искусственно сконструированную идентичность и централизованное управление из Рамаллы.
Для части поселенцев предложение шейхов выглядит соблазнительным: оно открывает возможность пересмотра существующих разграничений в зоне С, при этом легитимизируя присутствие еврейских поселений через формат «земельного обмена» с местными кланами. Однако уже в зачаточной форме этот проект рождает вопросы — сколько земли, где именно, какие гарантии? Отсюда вытекает главный риск — план может перерасти в новый виток территориального передела, спровоцировав лавину насилия и правовых споров.
Те пункты, которые в письме шейхов обрисованы как предмет последующих переговоров, таят в себе потенциальный конфликт, способный разорвать социальную ткань палестинских общин. Сами шейхи, в том числе глава влиятельного клана Джабари, уверяют, что готовы к диалогу с поселенческим движением Самарии, лидером которого выступает Йосси Даган. Он утверждает, что верит в возможность «мира между людьми веры» и вспоминает, как впервые встретился с шейхом Джабари более десяти лет назад, высоко отзываясь о смелости его отца и преемственности традиций.
За кулисами этих контактов угадывается концепция «эмиратской модели» — политического переустройства Западного берега на основе кланового управления. Её продвигает профессор Мордехай Кедар, много лет работающий над проектом, который предполагает передачу власти семи крупнейшим городским общинам и их традиционным лидерам. Опираясь на пример Персидского залива, где монархические семьи исторически обеспечивали стабильность и лояльность населения, Кедар ставит под сомнение западный политический конструкт национального государства, навязанный Палестине в последние десятилетия.
Он открыто указывает на то, что палестинская идентичность, культивируемая ООП и Палестинской администрацией, провалилась, поскольку не смогла вытеснить укоренённую клановую структуру. Более того, утверждает Кедар, эта искусственная идентичность лишь разожгла радикализм в лице ХАМАС, который сумел перехватить управленческий вакуум и навязать собственную экстремистскую повестку. В глазах многих палестинцев родовой клан по-прежнему остаётся естественной, проверенной системой социальной защиты и доверия.
Особенно значимым Кедар считает именно Хеврон — самый консервативный, самый замкнутый в клановых традициях город Западного берега. По его замыслу, Хеврон может стать лабораторией новой модели, а в дальнейшем её пилотирование возможно и в Вифлееме, и в других центрах. В этой логике кланы превращаются в новую точку опоры, вытесняющую коррумпированные и дискредитированные структуры Рамаллы.
Неудивительно, что представители шейхов открыто выражают недоверие к Палестинской администрации. Они опасаются, что, потеряв контроль, та может прибегнуть к дестабилизации ситуации по сценарию ХАМАС в Газе и спровоцировать резню, аналогичную событиям 7 октября. Один из шейхов прямо заявил, что при поддержке президента Трампа и США Хеврон сумеет повторить модель Дубая, став островком стабильности и процветания.
Концепция так называемых палестинских эмиратов отражает и геополитические интересы израильской стороны. В ситуации, когда мирное соглашение по формуле «два государства» оказалось парализовано, а вариант «одного государства» вызывает страх демографического цунами, эмиратский сценарий представляется компромиссом, способным сохранить израильский контроль над безопасностью при частичной передаче власти местным лидерам. Именно этим Баркат объясняет растущую международную растерянность: «Если не два государства и не одно — то что?» Ответ Кедара звучит как новая формула: «эмиратизация» вместо государственности.
Однако даже внутри Израиля идея вызывает серьёзные сомнения. Силовые структуры, прежде всего ШАБАК и армия, привыкли работать с Палестинской администрацией как с формальным и единственным партнёром в сфере антитеррористического взаимодействия. Переход к поддержке шейхов потребует разрушения тридцатилетней институциональной инерции, что может столкнуться с ожесточённым саботажем внутри самого израильского истеблишмента.
Опасения военных и спецслужб объяснимы: резкое перераспределение власти, опирающееся на вооружённые кланы, рискует вызвать цепную реакцию в других городах Западного берега, где отсутствует столь сильная традиционная элита, как в Хевроне. В этом случае социальный хаос может стать ещё более разрушительным, чем хрупкое статус-кво, обеспеченное при посредничестве Рамаллы.
Тем не менее, клановые лидеры убеждены, что их поддержка на местах растёт, и что Палестинская администрация теряет легитимность. В их словах звучит прозрачная угроза: единственное, что сдерживает их от действий, — это опасение израильских репрессий, направленных на защиту самой Палестинской администрации. Если Тель-Авив решится на демонтаж сложившегося порядка, последствия для всего Ближнего Востока будут по-настоящему масштабными — ведь эксперимент по эмиратизации палестинских территорий затрагивает не только судьбу Западного берега, но и всю логику ближневосточного конфликта, основанного на идее национального самоопределения.
В конечном счёте за этой инициативой просматривается гораздо больше, чем локальный компромисс вокруг Хеврона. Речь идёт о попытке исторического пересмотра самой палестинской политической идентичности, о возвращении к дореформистской, клановой, даже племенной системе управления — и о том, чтобы именно эта система заново прописала правила сосуществования с Израилем. В этих правилах исчезает привычный образ палестинской государственности и появляется новая реальность, в которой право на власть будут определять не выборы, а традиционные родовые союзы, привычные к суровым переговорам и к сохранению власти любой ценой.
В израильской политической и военной среде сегодня набирает силу спор, который в значительной степени способен определить будущее всей западно-иорданской территории. Речь идёт о том, можно ли опереться на раздробленные кланы и родовые союзы Западного берега, чтобы заменить ими изжившую себя и всё более непопулярную Палестинскую администрацию.
Многие высокопоставленные израильские офицеры сомневаются в жизнеспособности подобного сценария. В их глазах разветвлённые семейные сети, опирающиеся на собственные вооружённые группировки и сложные традиционные иерархии, попросту не способны сформировать стабильную власть. Отставной генерал-майор Гади Шамни, командовавший Центральным округом ЦАХАЛ в конце 2000-х годов, прямо предупреждает: «Попробуйте иметь дело с десятками семей, каждая из которых вооружена и подчиняется лишь своим внутренним законам — вы окажетесь в ловушке хаоса». По его убеждению, без централизованного управления невозможно ни поддержание правопорядка, ни хотя бы минимальная гарантия безопасности израильских граждан.
Однако внутри израильского экспертного сообщества есть и иная точка зрения. Её выражает, к примеру, отставной бригадный генерал Амир Авиви, создатель влиятельного Форума обороны и безопасности Израиля. Он полагает, что сама Палестинская администрация за годы своего существования превратилась в рассадник радикализма, формируя культуру насилия через школьную пропаганду и финансирование семей террористов. По мнению Авиви, ставка на кланы могла бы стать реальной альтернативой, особенно если ШАБАК в будущем сменит приоритеты под руководством нового главы Давида Зини — военного, близкого к правому лагерю премьер-министра Нетаньяху.
Особое внимание Авиви уделяет фигуре шейха Джаабари из Хеврона, который сумел выстроить редкий по меркам Западного берега альянс племенных лидеров. В его лице он видит сильного лидера, обладающего достаточным авторитетом и ресурсом, чтобы бросить вызов Палестинской администрации и даже вытеснить её из значимых городских центров. Сами шейхи без обиняков утверждают, что способны устранить структуры Палестинской администрации в Хевроне буквально за считанные дни — если только Израиль не станет им мешать. Их расчёт основан на уверенности, что новая администрация США во главе с президентом Трампом готова поддержать более радикальные сценарии отказа от Осло.
Аргументы шейхов звучат почти как бизнес-план. Они предлагают порядок в обмен на невмешательство, подчёркивая, что способны сами выявлять и пресекать террористическую активность в своих районах. «Мы лучше знаем, кто тут кто, — говорят они, — потому что сами живём на этой земле». Для этих племенных элит главной угрозой выступает не Израиль, а экстремистская идеология, разрушающая их собственную власть, традиционную экономику и социальные связи.
Циники, разумеется, увидят в этом не более чем борьбу за финансовые потоки. Доходы от палестинской администрации — это внушительные суммы, и многим кланам хотелось бы заполучить их в свои руки. Тем более что, как показывает хроника недавних столкновений, авторитет Палестинской администрации в самих племенных районах тает на глазах. Ещё в 2007 году гибель подростка из клана Джаабари от рук палестинских полицейских привела к фактическому восстанию: местные вооружённые отряды сожгли полицейские джипы и взяли в заложники десятки сотрудников служб безопасности, добившись в итоге публичных извинений и компенсации от самого Махмуда Аббаса. После этого Хеврон окончательно вышел из-под контроля Рамаллы.
Сегодня в этих условиях шейхи чувствуют исторический момент. Они готовы примерить на себя роль новых посредников между Израилем и палестинским населением — посредников, которые будут торговаться жёстко, но исходить не из лозунгов национального освобождения, а из здравого прагматизма.
Когда я спросил самого шейха Джаабари, не опасается ли он обвинений в измене палестинскому делу, он лишь усмехнулся: «Предательство совершили в Осло, когда за миллиарды помощи променяли наши жизни на вечную бедность и насилие. Я помню это лучше всех». Его слова звучат как манифест нового политического поколения клановых лидеров, которые видят свою миссию уже не в построении мифического национального государства, а в спасении того, что осталось от их земель и их народа.
Реализация этой идеи пока выглядит крайне рискованной и чреватой масштабной эскалацией. Но на фоне растущего недоверия к Палестинской администрации и радикализации части молодёжи её провал больше не кажется невероятным. И тогда, возможно, Израилю действительно придётся выбирать — между хаосом и теми самыми кланами, с которыми он сегодня опасается вести переговоры.