Ещё никогда общественное сознание не подвергалось столь масштабному и одновременному воздействию, как в эпоху цифровых платформ. Социальные медиа, некогда задуманные как инструменты расширения коммуникации, превратились в основные арбитры правды, доминирующие источники новостей, средства влияния на повестку и даже инструменты управления массовым сознанием. Эта трансформация породила новую форму конкуренции — между профессиональной журналистикой и бесконтрольной, хаотичной стихией пользовательского контента. Ставка в этой борьбе — не только репутация и влияние, но и само здоровье общественного пространства.
… Когда в начале 2000-х годов появились первые социальные сети, никто не предполагал, что они вытеснят классические СМИ с позиций ключевых источников информации. Сегодня более 70% молодых людей в мире узнают новости прежде всего через TikTok, YouTube, Instagram и их локальные аналоги. По данным Reuters Institute (отчёт 2024 года), лишь 24% пользователей доверяют традиционным новостным организациям — и почти 60% вообще не различают, кто именно является автором информации.
Это подрыв самой основы — ответственности. Журналист, редактор, издатель — всё это институты, подчинённые нормам, этике и законам. Блогер, стример или телеграм-инфлюенсер — ничем не связан, кроме собственной выгоды и алгоритма привлечения внимания.
В 2025 году мы наблюдаем не просто трансформацию медийной среды, а коренную перестройку механизмов легитимации знания. Социальные сети окончательно перестали быть площадками для обмена мнениями — теперь это арены для производства алгоритмической истины, в которой фактор объективной достоверности вытеснен фактором вирусного охвата. Этот феномен получил название неофициально, но вполне точно — truth by virality, или "истина благодаря вирусности".
Суть алгоритмической истины проста: если контент распространяется активно, он воспринимается как более достоверный. Алгоритмы ранжирования, на которых работают платформы вроде TikTok, X (Twitter), YouTube, Instagram и Telegram, в 2025 году окончательно перестроились на метрики вовлечённости. Это означает, что платформы поощряют не столько достоверную информацию, сколько эмоционально заряженную, поляризующую и часто ложную.
Пример: антивакцинаторская риторика и TikTok
В I квартале 2025 года, по данным отчёта Center for Countering Digital Hate, число просмотров видео с хештегом #vaccinehoax на TikTok превысило 2,3 миллиарда, несмотря на политику платформы по борьбе с дезинформацией. В то же время материалы ВОЗ, публикуемые в официальных аккаунтах, собрали менее 7 миллионов просмотров за тот же период. Это говорит о колоссальном разрыве между качественным контентом и его видимостью в медиапотоке.
Размывание границы между фактами и мнениями
Классическая журналистика — с её проверкой источников, ссылками, балансом мнений — теперь проигрывает блогерам и инфлюенсерам, которые говорят громко, резко и категорично. Так, аналитик может потратить неделю на подготовку статьи о военной эскалации в Красном море, опираясь на спутниковые данные, заявления министров и данные разведок. Но короткое видео с подписью "США сбросили бомбу на Иран — третья мировая уже началась", даже если это фейк, наберёт в сотни раз больше просмотров. И это — не гипотетическая ситуация.
В апреле 2025 года TikTok-блогер из Индонезии с 1,3 миллиона подписчиков выложил ролик с искажённым видео американских бомбардировок времён войны в Ираке, утверждая, что это — нападение на Бендер-Аббас. За сутки видео собрало 4,6 миллиона просмотров. Уточнение Минобороны Индонезии, опровергающее эту информацию, набрало менее 40 тысяч. Таким образом, опровержение стало маргинальным.
До 2010-х годов экспертные статусы строились на профессиональном и институциональном капитале — учёная степень, публикации, признание в среде. В 2025 году эти параметры больше не работают. YouTube-аналитик с миллионной аудиторией может влиять на общественное мнение сильнее, чем международная правозащитная организация. Пример — ситуация с конфликтом в Судане.
В марте 2025 года международные СМИ, включая Reuters, AP и BBC, публиковали данные ООН о гуманитарной катастрофе в Дарфуре. Однако на Telegram-каналах, популярных в арабоязычной и африканской среде, главными "экспертами" стали анонимные аккаунты, публиковавшие фейковые фото и заявления о "глубинном заговоре Франции и Эфиопии". Согласно анализу Graphika, именно эти каналы определили общественную дискуссию в 11 странах Африки южнее Сахары. Их охват оказался выше, чем у всех новостных агентств вместе взятых.
Чем агрессивнее и однозначнее посыл, тем больше шансов у контента попасть в тренды. В Facebook* (*принадлежит Meta) и X наблюдается тренд "эмоционального каскада": когда пользователь сталкивается с категоричным мнением, он с большей вероятностью комментирует или делится им, чем сдержанным и аналитичным. Это, в свою очередь, усиливает распространение.
Статистика X за февраль–апрель 2025 года показывает: посты, содержащие агрессивные оценочные суждения (например, "предательство", "геноцид", "преступление"), получали в 2,7 раза больше ретвитов, чем посты с нейтральной лексикой. Эту модель используют как пропагандисты, так и политические активисты — независимо от идеологии.
Ключевой парадокс 2025 года в том, что каждый пользователь требует признания своего "права на мнение", но при этом не несёт ответственности за его последствия. Пост, в котором утверждается, что Израиль якобы применил ядерное оружие в Сирии, может вызвать массовую панику, но его автор, как правило, просто ссылается на "свободу слова". И при этом ни одна платформа не обязывает его доказывать достоверность.
Наиболее ярким примером стало видео от марта 2025 года с DeepFake-генерацией лица президента Ирана, где он якобы объявляет мобилизацию против США. Видео распространилось в X с более чем 8 миллионами просмотров, прежде чем было удалено. Но к тому моменту оно уже стало источником паники в иранской диаспоре в Турции, что подтвердили данные Middle East Eye.
Редакционная журналистика в 2025 году оказалась в состоянии системного упадка. За первые пять месяцев года в США закрылось 74 локальных издания, по данным Pew Research Center. Причина — невозможность конкурировать с быстрой, дешёвой и вирусной информацией. Даже крупнейшие издания, такие как New York Times, были вынуждены инвестировать в TikTok-редакции и сокращать аналитические отделы.
Формируется ситуация, в которой журналистика, основанная на проверке фактов и институциональной этике, оказывается маргинализированной. А массовое сознание всё чаще ориентируется на ленты, где между правдой и вымыслом нет чёткой границы.
Появление алгоритмической истины — это не просто информационный феномен, это кризис эпистемологического порядка. Когда ложь, если она громкая и эмоциональная, становится "более правдивой", чем факты, мы вступаем в эпоху информационного нигилизма. Это означает, что не имеет значения, что произошло на самом деле — важно, как это выглядит в заголовке. А это, в свою очередь, уже влияет не только на мнения, но и на решения, принимаемые обществами и государствами.
Пока не будет разработан новый формат подотчётности для цифровых платформ, и пока общества не выработают иммунитет к вирусной дезинформации, медиапространство будет оставаться полем хаотичной конкуренции криков, а не местом поиска истины.
Побочным продуктом доминирования социальных медиа стали:
- Поляризация общества — алгоритмы усиливают экстремальные позиции, заталкивая людей в информационные пузыри.
- Деградация критического мышления — поток фрагментированной, эмоционально окрашенной информации мешает выстраивать логические связи и проводить анализ.
- Угрозы национальной безопасности — фейковые кампании, информационные атаки, дезинформация становятся оружием против государств и обществ.
Особенно остро это чувствуется в многонациональных, постконфликтных или геополитически уязвимых странах. Например, Азербайджан регулярно сталкивается с вбросами, идущими из-за рубежа, в попытке дискредитировать его политику, историю и культуру. Эти вбросы зачастую исходят не от профессиональных СМИ, а от «активистов», блогеров, анонимных аккаунтов — и именно они чаще всего подхватываются наивными или ангажированными пользователями.
Профессиональные медиа: атака на ценности, не только на формат
Проблема не только в том, что традиционные СМИ проигрывают в борьбе за аудиторию. Проблема в том, что с разрушением их авторитета разрушаются и ценности, на которых держится общественный договор:
- проверка фактов,
- право на ответ,
- отделение комментария от информации,
- уважение к личной жизни,
- презумпция невиновности.
Если эти принципы исчезают — общество превращается в хаос обвинений, травли, эмоций, где каждый становится судьёй и палачом. Именно это мы наблюдаем в тренде «отмены», цифровых линчеваниях, флешмобах ненависти.
На этом фоне встает вопрос: как защитить общественные интересы, не ограничивая свободу слова, но при этом сохраняя культуру профессионализма и ответственности?
Возможны следующие направления:
- Государственная политика цифровой гигиены
— создание регуляций, касающихся прозрачности алгоритмов, маркировки фейков, противодействия дезинформации, особенно в критические моменты (военные конфликты, выборы, эпидемии). - Образование в области медиаграмотности
— внедрение в школы и университеты предметов, обучающих критическому восприятию информации, проверке источников, распознаванию манипуляций. - Государственная и общественная поддержка независимых, профессиональных медиа
— субсидии, доступ к аудитории, развитие инфраструктуры журналистики как общественного института, а не только коммерческого актора. - Ответственность платформ
— введение кодексов для Facebook, TikTok, YouTube, Telegram, обязывающих маркировать или ограничивать опасный контент, обеспечивать прозрачность источников информации. - Создание национальных цифровых платформ
— развитые страны всё чаще осознают, что доминирование иностранных соцсетей — это не только вопрос коммуникации, но и вопрос суверенитета. Пример Китая, Турции и даже Индии показывает, что можно развивать альтернативные экосистемы.
Эпоха выбора: не все, что популярно — полезно
Конкуренция между журналистикой и социальными медиа в 2025 году: борьба не за форматы, а за цивилизационные ориентиры
В 2025 году противостояние между традиционной журналистикой и социальными медиа перестало быть спором о скоростях, технологиях или форматах. Оно обострилось до фундаментального конфликта между двумя противоположными подходами к правде, обществу и человеческому восприятию реальности. Это больше не вопрос конкуренции каналов — это борьба за то, как формируется коллективное сознание.
Согласно апрельскому исследованию Reuters Institute, в 2025 году уровень доверия к традиционным СМИ в среднем по 46 странам снизился до 38%, тогда как в 2015 году он составлял 52%. Параллельно, доверие к информации, получаемой из социальных медиа, находится на уровне 26%, но при этом охват этих платформ вдвое превышает аудиторию традиционной прессы.
Наиболее тревожные данные приходят из Франции, США и Бразилии — стран, где алгоритмическая дезинформация напрямую влияет на общественное мнение и даже избирательные кампании. В США, согласно отчёту Pew Research Center от мая 2025 года, 64% опрошенных признали, что чаще узнают новости из TikTok и YouTube, чем из телеканалов и печатных СМИ. При этом лишь 18% назвали эти источники «надежными».
Журналистика всегда проигрывала соцсетям в скорости, особенно в эпоху прямых эфиров и user-generated content. Но в 2025 году проблема стала куда острее: ИИ-инструменты автоматической генерации контента, такие как краткосрочные видеоформаты на базе GPT-моделей, позволяют публиковать сотни клипов в сутки, каждый из которых мгновенно набирает миллионы просмотров.
Однако скорость стала угрозой достоверности. Например, в марте 2025 года в Индии массово распространилось фейковое видео, где якобы министр обороны Пакистана угрожает применением ядерного оружия. Видео было создано с помощью дипфейка, и его просмотрело 38 миллионов пользователей за 9 часов. Опровержение появилось лишь через сутки, но к тому моменту уже более 60% индийцев (по данным ORF) считали угрозу реальной.
Сравните это с тем, как действовала профессиональная журналистика в этом же случае: Reuters, The Hindu и BBC опубликовали проверенные материалы через 8–10 часов, указав источники, проанализировав лексический стиль и вызвав для оценки профильных экспертов. Однако аудитория уже была «захвачена» визуально убедительной ложью.
Журналистика — это всегда про выбор. Редактор решает, что публиковать, а что отклонить. Алгоритмы социальных медиа, напротив, оптимизируют контент не по принципу важности или достоверности, а по вероятности вовлечения. Это означает, что ярость, страх и сенсация всегда будут выигрывать у нюанса, анализа и сдержанности.
В 2025 году Meta, TikTok и X (бывший Twitter) открыто признают, что 80–90% охвата формируется за счёт контента, вызывающего эмоциональные реакции. Исследование Stanford Internet Observatory, опубликованное в январе, зафиксировало: статьи с заголовками в стиле «Разоблачение», «Позор!» или «Катастрофа» распространяются в 5,6 раза быстрее, чем материалы с нейтральной или аналитической подачей.
Журналистика здесь обречена быть медленнее, но — глубже. Пример: расследование Le Monde о коррупции в системе оборонных тендеров ЕС в 2025 году вышло после трёх месяцев работы, но повлекло за собой три отставки в Брюсселе и парламентское слушание. Ни один вирусный TikTok не добивался сопоставимого институционального эффекта.
В 2025 году около 62% всех новостных сайтов в мире перешли на paywall или гибридные модели монетизации. Это ответ на коллапс рекламных доходов, вызванный тем, что 72% глобального digital-адспенда в 2025 году контролируют Meta, Alphabet и ByteDance. Независимая журналистика попала в замкнутый круг: для выживания она должна конкурировать с соцсетями за внимание, но при этом вынуждена ограничивать доступ к своим материалам.
Для сравнения: один аналитический репортаж New York Times стоит подписчику $1.25, тогда как миллионы коротких видео с искажённой информацией — бесплатны, персонализированы и приходят сами, без усилия со стороны потребителя. Это приводит к эффекту «информационной лени» — когда потребитель выбирает не сложное, но правдивое, а лёгкое и эмоционально стимулирующее.
Журналистика, несмотря на внутренние противоречия и примеры неэтичного поведения, остаётся единственным институтом, где существуют редакционные стандарты, фактчекинг, этические кодексы и правовые риски за публикации. Соцсети же, несмотря на попытки ввести модерацию и ограничения, до сих пор не несут юридической ответственности за распространение фейков.
По данным Европейской комиссии, в 2025 году из 3 200 наиболее вредоносных фейков, выявленных в зоне ЕС, только 11% были удалены в течение суток, и менее 3% сопровождались предупреждениями для пользователей. В то время как любые ошибки в крупных изданиях (например, Der Spiegel, Le Figaro, Washington Post) влекут за собой не только репутационные, но и судебные последствия.
Это создает неравные условия: соцсети могут распространять любую информацию — от антивакцинаторских теорий до пропаганды геноцида, — тогда как журналистика действует в рамках правовых и моральных ограничений.
Возвращение к балансу: что можно сделать?
Ответ — не в том, чтобы «победить» соцсети. Ответ — в перестройке экосистемы.
Во-первых, в 2025 году начались законодательные инициативы по приравниванию алгоритмически курируемых платформ к медиакомпаниям. Законопроект ЕС Digital Media Responsibility Act, внесённый в апреле, предполагает введение требований к прозрачности алгоритмов, обязательной маркировке ИИ-контента и возможности пользовательского контроля над персонализацией.
Во-вторых, ведущие мировые университеты, включая Колумбийский, Оксфордский и Токийский, в 2025 году запустили образовательные программы по «информационной грамотности XXI века», где анализируются кейсы когнитивных искажений, манипуляции и методы противодействия дезинформации. Это попытка не просто научить распознавать ложь, а восстановить критическое мышление как навык повседневного потребления информации.
Наконец, всё больше медиаэкспертов сходятся во мнении: будущее — за гибридными форматами. Те, кто способен объединить глубину журналистики с выразительностью новых форматов (например, нарративные подкасты, визуальные расследования, объясняющие видео), выживают и формируют новый стандарт.
Мир будущего будет информационным. Но информационное общество без ориентиров, без редакционных фильтров, без профессиональных стандартов — обречено на разрушение. В этой борьбе не может быть нейтралитета. Каждый гражданин, каждый читатель, каждый политик — либо становится соучастником деградации, либо защитником здравого смысла и профессионализма.
Конкуренция с социальными медиа — это шанс не проиграть, а пересобрать медиасреду заново. Но для этого нужно признать: свобода без ответственности — это путь не к просвещению, а к диктатуре эмоций и алгоритмов.